внутреннюю бурю — то поднимаются так высоко, что почти сливаются с его линией лба, то, наоборот, опускаются вниз, создавая загадочное впечатление. Улыбка на его лице словно вызывает дикую игривую искренность — временами она кажется безумной, временами же скрытно злорадной, как будто он знает что-то, чего никто другой не знает. В его глазах мелькают искры непредсказуемости и непокорности, а рот, приоткрытый нарочито широко, словно готов принять на себя весь мир взбалмошного безумия. Это лицо пронизано безудержной энергией, смешанным со шальной доброжелательностью и непредсказуемостью. Мысли Кремнева бурлили в его голове, словно разгорающийся ураган. Они переплетались, кружились, сталкивались друг с другом, создавая оглушительный шум, подобный звуку стаи птиц. Эти мысли стремительно меняли направление, срываясь с места и мчащиеся вперед, словно невидимые торнадо. Они были полны живости, непредсказуемости и интенсивности, переполняя его сознание множеством идей, вдохновения и планов. Иногда они внезапно терялись в бездонной пропасти хаоса, а затем снова возникали, мелькая в уме на несколько секунд, прежде чем исчезнуть среди других мыслей. Эти хаотичные мысли напоминали изрыгание вулкана — неукротимые, мощные и полные страсти.
— Ты хотел сказать расстрелять? Но даже если ты ошибся или пошутил, я не понимаю шутки вашей семьи, они всегда были слишком странными. Семья… Это такое сложное слово. Иногда я чувствую, что я связан с семьей невидимыми нитями, которые никогда не прерываются. Это место, где я могу быть самим собой, где меня поймут и примут таким, какой я есть. Но и иногда она кажется мне тесной клеткой, из которой я хочу выбраться и убежать. Мои родители… Они так много для меня сделали, но порой они не могут понять меня. Они стараются, но порой их недопонимание меня раздражает. Любовь и раздражение, две противоположности, которые они вызывают во мне. Братья и сестры… Да, они бывают надоедливыми, иногда мне хочется от них убежать, но они также мои лучшие друзья. Мы проводим вместе столько времени, что я не могу даже представить свою жизнь без них. А дети… Наблюдать, как они растут и меняются, это что-то невероятное. Иногда я испытываю такую сильную ответственность за них, за их будущее. Семья… Дом, где я всегда возвращаюсь, когда мне нужна поддержка и забота. Место, где я всегда приветствую и люблю. Тот мир, где я могу быть собой, не боясь осуждения. Не знаю к чему это! Я, как сотрудник НКВД, не могу умолчать о том, что произошло. Наш лидер, Иосиф Виссарионович Сталин, обвинен в предательстве и измене. Я служил ему верой и правдой, а теперь мне трудно поверить в то, что он мог совершить такие предательские действия.
Мы все верили в его величие и преданность делу Советского Союза, но теперь, все наши убеждения оказались под угрозой. Я не могу поверить, что тот, кто руководил нашей страной и был символом силы и решительности, мог предать свою родину.
Теперь, когда правда оказалась на свете, мне тяжело осознать, что наш лидер, за которого мы были готовы идти на самую большую жертву, оказался предателем. Не все могут поверить в это, но мы не можем скрывать правду от народа. Теперь, когда слово "Сталинизм" нашло свое истинное значение, нам нужно разобраться в этой сложной и трагической ситуации. Мы должны быть честными перед собой и перед народом, искупить все ошибки и пойти к светлому будущему, в котором такого предательства и измены не будет. Эта тяжелая правда разрушает мои убеждения, но теперь мне нужно идти к переменам и справедливости. К чему я это говорю? Но это особо не важно. Мы выдвинем группу по этому адресу и сообщим тебе, если что-то найдем, но вешать его, конечно, не будим, расстреляем.
— И за это вас благодарю, только есть просьба, можете меня пригласить при его допросе, просто на просто хочу услышать, что он будет говорить-, в этот момент Кремнев встал и собрался уходить, но Леонид его окликнул.
— Конечно, конечно, обязательно пригласим-, в этот момент Кремнев выходил уже в дверь. Через пару минут он уже был на улице. Мимо него проезжал старенький трамвай. Весь потертый с одной разбитой фарой. Кремнев зашел в трамвай и увидел небольшую кучку людей, которые что то обсуждали, при этом их разговор был достаточно жаркий и было видно как группа была разделена на за и против. Кремнев подошел сюда и вслушался в разговор в неизвестных мужчин. Не успев понять, о чем именно они говорят, кто-то стал кричать.
— Я, Родион Раскольников, все чаще задумываюсь о своей уникальной теории. Я верю, что некоторые люди способны выходить за пределы обыденных моральных законов, если это служит общему благу. Моя теория основана на идее "сверхчеловека" — того, кто способен действовать вне принятых норм и устоев. Я убежден, что те, кто имеют исключительные способности или интеллект, имеют право пренебрегать общественными конвенциями, чтобы достичь своих целей. Именно этой идеей руководствовался я, когда совершил преступление. В моих глазах, моя цель была высокой и значимой, и поэтому правила общества не могли быть наложены на меня. Мое убийство было частью моего эксперимента, чтобы проверить эту теорию на практике — и я по-прежнему убежден, что она имеет право на существование. Нет, несомненно, я осознаю свой грех и страдаю от него, но моя теория все равно остается для меня важной и влияющей на то, как я вижу мир. Я пошел к старушке с ножом в кармане. Мое сердце бешено колотилось, но я был уверен, что мое дело правильное. Она, старая жадная карга, отняла у меня все шансы на будущее, отравляя жизнь своими корыстными действиями. Я решил, что это должно прекратиться. Я не хотел кровопролития, но чувствовал, что это было единственным решением. И я сделал это. Моя рука дрожала, но я действовал, убил ее и забрал деньги. С тех пор я чувствовал смутное беспокойство, но и уверенность в том, что сделал правильное дело. Но теперь, когда горе и страх окутывают меня, я понимаю, что не смогу избежать наказания за свой грех… — , тут Кремнев не выдержал и метнулся, как сокол к этому человеку и прижал его к стене.
— Да кто вы такой чтобы думать, что вы как Раскольников, вы такой мерзкий человек, что им вы даже и не пахнете, можете пожалуйста закрыть свой поганый рот и дать людям спокойно ехать в это не простое время, сейчас я трачу свою драгоценную силы, чтобы держать какого то тридцати летнего мужлана, который прочитал Достоевского и
