Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
замерла на поверхности, раскинув руки. Ледяная вода и тёплый воздух спорили рядом с её телом.
Так, плавая на спине и неспешно шевеля ногами, она думала о многом. О лесе, о белом коне с оленьими рогами, что так часто являлся в этих краях, размышляла о себе и воде, об отце, припоминая его рассказы о южных жарких землях, где белеет не снег, а песок. Хаук мешал свои истории с легендами о богах, так что Ингрид, путаясь, останавливала его. Иногда в рассказах появлялась её покойная мать, и тогда Ингрид, затаив дыхание и приоткрыв рот, слушала отца, пусть и знала эти истории почти наизусть – с рождения приросли они к её сердцу. Правда, и старик был не так-то прост, часто добавлял новое: что-то стиралось из памяти, что могла напомнить дочь, а что-то придумывалось на ходу, с лукавинкой. Но мать Ингрид и старшие братья навсегда оставались сухими рассказами, точно не хотел отец перевирать их жизнь, боясь испортить даже мелкой незначительной присказкой. Правдивая сага срывалась с его языка.
А ещё отец рассказывал о море. И так поражало оно Ингрид величием своим, что долго не могла уложить она эту бескрайнюю и безбрежную мощь в голове своей.
– Это как широкая река? – спрашивала она тогда.
– Нет, – отвечал Хаук с улыбкой. – Больше.
– Это как пять широких рек… нет. Десять?!
– Нет. Больше. Ещё больше. Ещё злее и темнее.
– И волны, наверное, высоки…
– До самих парусов бывает. Немало людей погубили. Держишься за весло, а случалось, повернёшься, а друга твоего уже и нет – держался слабо. Наверное, потому вода солёная и тёмная, что кровью нашей и по2том напиталась. Засолилась.
– Солёная? – переспрашивала она удивлённо.
– Да. Как кровь, только рыбой отдаёт.
И Ингрид всё думала, как может быть солёной вода. А потом снова спрашивала:
– А у моря есть свой бог?
– Есть, конечно. Бог могуч, силён, как само море. Поговаривают, будто пена морская – это борода его белая и седая. А волны поднимаются, так это оттого, что он гневается, мол, в бороде его щепки запутались – надобно стряхнуть.
Ингрид смеялась. Хоть отец и смотрел печально, он улыбался.
– А у реки свой бог тоже есть?
Отец тогда чесал бороду, задумавшись, и отвечал:
– Не думаю, не слыхивал я о таком. Были, конечно, в воде речной духи, злые и добрые, но про богов вот не слыхивал.
– Тогда я буду её богом, – с удовольствием, но тихо, чтоб не услышал отец, шептала Ингрид.
Она ухмыльнулась дрожащими губами. Пора бы выходить из воды. Она медленно поплыла к берегу, нарочно не нашаривая дно, пока животом не коснулась песка. Ингрид вышла на берег, чувствуя, что окончательно замёрзла, подставила спину солнцу, расплела длинные тёмные косы. Когда тело обсохло под ласковыми лучами, она торопливо оделась.
Провожать день Ингрид поднялась на холм – любила она с него смотреть на зелёную шапку леса и пролысину двора, обнесённого старым частоколом. Расчесав ещё влажные волосы гребешком, она заплела их в одну рыхлую косу, которую перевязала любимой голубой лентой. С собою Ингрид прихватила дудочку. Облизав засохшие губы, она тихо дунула в неё и, поймав нужный звук, продолжила песню. Отец всё не возвращался – наверное, решил заночевать в лесу, поэтому песня была тонка и грустна, но таила в грусти своей тихое счастье от прожитого дня. За днём, почти минувшим, слагались в прошлое былые дни и воспоминания.
Погода стояла тихая и покойная. Не чувствовалось ветра ни с моря, ни со стороны далёких гор. Вода была как полотно – ничто не нарушало её невидимого движения. И в этой хрустальной тишине ясно и грустно звучала дудочка. Она замолкла только тогда, когда из лесу на берег вышел незнакомец – молодой мужчина. Ингрид отняла дудочку от губ и с тревогой пригляделась к нему.
Он был одет невзрачно, но добротно. На рубашке не виднелось ни дырочки, ни заплатки, а за спиной на кожаном ремешке вместе со скудными пожитками висел алый плащ. В руках незнакомец держал лук. Мелькнул в просвете древ закатный луч, и волосы незнакомца окрасились золотом, да таким, что позавидовала бы сама жена Асабрага.
Мужчина заметил Ингрид, сидящую на яру, и обратил к ней свой взор. Она затаила дыхание – так прекрасен он был. Кажется, за всю свою жизнь не видывала она человека здоровее и краше. Мужчина махнул ей рукой, подзывая к себе.
Ингрид сошла с холма ему навстречу, заткнув дудочку за пояс. Вблизи незнакомец оказался ещё пригожей. Был он невысок, но хорошо сложён. Кожа его сияла, как ясное солнце, на скулах и носу пестрела россыпь веснушек. Золотистые волосы лежали на плечах тугими кудрями, а под рыжими усами в бороде играла ухмылка. Лишь голубые глаза отливали зимним колючим холодом. Ингрид смело заглянула в эти глаза, без тени стыда или страха, точно в лицо своему отражению на воде. Незнакомцу понравилась её гордость, усмешка на его губах превратилась в улыбку. Он прищурился, присматриваясь к ней с любопытством.
– Тут ли переправа через Тёплую? – не приветствуя спросил он.
Ингрид молча кивнула.
– А до брода далеко ли?
– Нет, – ответила Ингрид. – Но там придётся пробираться через камыш почти по пояс в воде. Можно дойти до порогов, где водят скот, но вот туда уже далеко идти.
Незнакомец покачал головой. Знал он, в какой стороне пороги, но идти туда не было никакого желания. Не дожидаясь ответа, Ингрид пошла к лодке, столкнула её в воду, придерживая за верёвку, и одним лишь взглядом пригласила незнакомца сесть.
– Скорая ты, – усмехнулся мужчина. – А как же плата? Возьмёшь?
– Возьму, – твёрдо ответила Ингрид. – Отец просил брать ломаное серебро или что-нибудь съестное.
Мужчина полез в сумку, доставая кошель. Выудил ломаную серебряную пластинку и тут же добавил к ней три целые серебряные монеты, на каких красовались кресты и лица.
– Что же, это слишком много. Я не возьму лишнего.
Незнакомец бросил на Ингрид насмешливый взгляд.
– Больно ты честная. Вот только и я честный, а потому плачу за твою работу целым серебром. Возьми. – Он протянул ей монеты. – Кто, кроме меня, даст тебе столько? Купишь себе ещё лент в волосы. Будешь не только честная, но и красивая.
Ингрид почуяла неладное – слишком уж добр был к ней чужак. Не
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
