эта тяжелая болезнь.
Юста кивнула головой в знак понимания чувств генерала и снова спросила:
— Он вам, наверное, много рассказывал о той войне?
— Нет, — ответила Пуэла, — только про этого молодого бойца.
— Бойцу этому было, я думаю, столько же лет, сколько сейчас Ньюке? — Юста попыталась перевести разговор ближе к делу.
— Ньюке? — переспросила Пуэла. — Да, наверное, столько же. Тогда забирали на войну в восемнадцать.
— Ньюка знал об этой истории? — Юста желала как можно больше узнать об этой семье.
Подозреваемая сразу замкнулась и долго — пожалуй, с минуту — не отвечала на вопрос. Пауза чрезмерно затянулась, но Юста терпеливо ждала реакции своей подопечной.
— Ньюка здесь ни при чём, — шепотом ответила Пуэла. — Он вообще не интересовался историей деда, — и, прокашлявшись, добавила: — Молодость живет другой жизнью. Всё наше старое им неинтересно.
— Да-да. Неинтересно, — Юста машинально согласилась с ее словами.
— Вы пробыли у генерала всего несколько минут. Как же вы успели сделать это?
Лицо подозреваемой посуровело, на нём появилась пелена равнодушия, даже скорее глухого безразличия.
— Я всё уже сказала. В протоколах всё есть. Мне нечего добавить, — сквозь зубы процедила Пуэла и добавила: — Я устала и хочу назад в камеру.
* * *
— На тебя жалуются, — он был заметно недоволен. — Ты дергаешь людей, когда и так всё ясно.
Она сделала вид, что не понимает его. Пожав плечами и изобразив на лице удивление, спросила:
— А что случилось? Кто жалуется? Почему мне об этом ничего неизвестно?
— Не притворяйся — тебе это не идет. Ты всё прекрасно понимаешь. Дело генерала. Что тебе там еще не ясно?
— А-а… — сотворив легкую улыбку, протянула она. — Да всё почти понятно. Есть подозреваемая, она же обвиняемая. Она же дала признательные показания. Она же обиженная семьей. Она же…
— Так и что же? — он прервал ее ворчливый голос.
— Наследство и наследник, — ответила она.
— Не понимаю. При чём здесь это? Да ты садись. Садись, — начальственный тон ослабел, и в его голосе появились дружеские нотки.
Юста присела на самый дальний стул за длинным столом большого кабинета шефа. Шефа за глаза называли Наши-Ваши — то ли от фамилии Нашин, то ли от гибкости характера: умел Наши-Ваши всем угодить.
— Какое наследство? — спросил Наши-Ваши, когда она расположилась на дальнем стуле.
— Наследником генерала по завещанию является его внук Ньюка. Ньюка… — и она назвала известную в городе и не только фамилию.
— Ну и что? Мало ли случаев, когда внукам отписывают наследство?
— Да, такое случается, но внук-то шалопай страшный.
— Ну, вот тебе раз! Дед и шалопая должен любить. Такая судьбина дедов — любить внуков. — Наши-Ваши всё-таки несколько насторожился: — А почему шалопай? Хулиганит по молодости?
— Да так, по мелочам, — стараясь быть равнодушной, ответила она.
— Ну вот, тогда совсем тебя не понимаю. Объясни: что значит «по мелочам»?
— Был замечен в торговле наркотиками. Да и с мошенниками связался — пенсионеров облапошивал по схеме призовых покупок. Генерал уже дважды его, как говорится, отмазывал.
— Так-так… — отреагировал Наши-Ваши. — А велико ли наследство?
— Точно неизвестно, но по косвенным данным, недвижимости полно, в том числе и за границей.
— А откуда у бывших боевых генералов такие богатства? — шеф внешне искренне удивился ее заявлению.
— Вы совсем забыли, кем является сын генерала? — она не поверила, что Наши-Ваши не знает сути дела.
— Да-да. Помню, помню. Кстати, он звонил нашему — интересовался ходом дела. Я доложил, что расследование находится в стадии завершения. Завершения ли?
Она по-деловому ответила:
— Мне необходимо еще две недели.
— Хорошо. Две недели у тебя есть.
Наши-Ваши вызвал секретаря — аудиенция закончилась.
* * *
После дня рождения время как-то ускорилось. В заботах дни мелькали гораздо быстрее, чем раньше. Вот и неделя уже пролетела. Она встречалась с бывшими и нынешними друзьями генерала. Мнения по этому случаю у всех были разные. Старые знакомые настороженно отнеслись к версии самоубийства. Новые болтали о чём угодно, но только не о деле — после этих бесед все домыслы и сплетни об этой семье еле умещались в ее голове. Наши-Ваши держал слово и не беспокоил ее.
Она несколько раз делала попытку встретиться с сыном генерала, но из-за его постоянной занятости и командировок ей это никак не удавалось.
Ньюка после похорон деда вообще исчез, точнее, улетел куда-то далеко со своей компанией, и, соответственно, пообщаться с ним также не получалось. Юста уже начала сомневаться в том, что сможет завершить дело генерала за две недели, которые она сама себе и назначила.
* * *
— Вы еще очень молоды и нас… — он, наверное, хотел сказать «стариков», но, подумав, сказал: —… старшее поколение иногда не понимаете. Это как в одной песне, — и он процитировал неизвестные ей строчки:
«Что молодость? В чём прелесть этих звуков?
Порыв, надежда, радость и любовь,
И сладостные грезы, даже муки,
И каждый день ты проживаешь вновь.
А старость? В чём ее заслуга?
Что нам сулит ее судьба?
Всё знаем мы, и наступает скука —
Прекрасная осенняя пора».
Он на минуту замолчал и, казалось, что-то вспомнил из того далекого, где-то там, в годы свои молодые. Глаза его чуточку оживились, какие-то озорные искорки появились в них. Потом, возвращаясь в действительность, он вздохнул и, немного стесняясь невольно созданной им паузы, заговорил снова:
— Наверное, и у вас бывает такое: казалось бы, невзначай, не к месту, что-то вспомнится из того, что было. А к чему вспомнится? И сам не можешь понять. Ассоциации, и более ничего… Так вы говорите, что она созналась во всём? Странно, весьма странно. Они уже давно не живут, то есть не жили вместе. — Он отпил глоток уже остывшего кофе, машинально поправил седую прядь волос. Почему-то оперся о ручку клюки, как будто собрался встать, и продолжил: — Я думаю, генерал не мог совершить над собою такое. Кто-то помог ему это сделать. Я боюсь, опасаюсь высказывать предположения, но думаю, вы профессионал — знаете лучше меня, какие принципы здесь применить.
— Вы имеете в виду, кому это выгодно? — вежливо вставила она.
— Да, вот именно. Кому? Мы с генералом виделись почти месяц тому назад. Не могу сказать, что он был подавлен или как-то чрезмерно задумчив. Да, обстоятельства болезни, я думаю, его беспокоили, но он тщательно их маскировал за желанием шутить и мемуарничать. Мы служили долгое время вместе. Так, в последний раз он вспомнил забавный случай, что произошел с нами в конце войны. Да, я вижу, вам это не интересно?
