открыв свои безупречно выточенные черты лица. Длинные ресницы; золотистая, как у койота, радужка глаз (которые сама Пита предпочитала называть «карими»); идеально прямой носик, настолько невыдающийся, что его почти и незаметно, а это большой плюс, когда речь идет о носах; полные губы — скорее игривые, чем надутые; остроугольные скулы и нежно скругленные щеки. Мычание Питы мало-помалу обросло словами — какая-то песня на испанском, которую я слыхал по радио. Она тихонько напевала ее, не пуская в дело свой глубокий грудной голос.
— Что с тобой? — спросил я.
Она повернулась и уставилась на меня.
— Ты это в каком смысле?
— У тебя отличное настроение.
— А что, у меня не может быть отличного настроения?
— Я всего лишь… О чем это вы с Богом так мило болтали?
— Не зови его так.
— В лицо — ни в коем случае.
— Он ведь зовет тебя Зедом.
Имелось в виду, что он не зовет меня «Зед Ротт». Пита права, он действительно так не делает. В лицо, во всяком случае. Тогда я сформулировал иначе:
— О чем ты разговаривала со своим братом?
— Ни о чем.
— Вы весело трепались битых пять минут.
— Он мой брат, Зед. Мы просто пообщались.
— Насчет погоды? Поездки?
— А какая тебе разница?
— Просто разговор поддерживаю, Пита.
— Тебя послушать, так мы будто заговаривались или типа того.
«Плели заговоры». Вслух я не стал ее поправлять; бывает, что Пита путает иногда английские слова или употребляет не совсем к месту. Впрочем, «заговаривались» — это нечто новенькое, такого я еще не слышал.
— Как там Пеппер? — спросил я, меняя тему.
— Радуется, как дитя.
— Он все еще хочет снять тебя для фильма?
— Да, он выдаст мне реплики, и я разучу их на лодке. Тебя он тоже собирается попросить что-то сказать.
— Я не стану сниматься.
— Правда, он очень этого хочет.
Почему бы Пепперу не попросить об этом Хесуса?
— Хесус чересчур знаменит.
— А я, значит, нет?
— Мы больше не в Штатах, Зед, — напомнила мне Пита. — Я говорю сейчас о Мексике. Здесь все поголовно знают моего брата. А про тебя даже не слышали.
Истинная правда. В этой стране меня выделяют из толпы белая кожа и завидный рост. Именно эта новообретенная анонимность и подала мне изначальную мысль перебраться южнее. Вместе с тем крах моей карьеры гонщика наделал довольно много шума, и я уже воображал, как спортивные журналюги наткнутся на отснятое на Острове Кукол творение Пеппера и прогонят в эфир Отрывок с моей физиономией в кадре и подписью: «Новичок года Гоночной ассоциации Зед Ротт теперь исследует сверхъестественные явления для мексиканского ТВ».
— Сниматься не буду, — твердо повторил я. Хесус притормозил на светофоре. Я подъехал и встал рядышком. И рассеянно смотрел вперед, воображая карту дорог Сочимилько, когда вдруг услышал, как взревел мотор «ягуара».
Повернув голову, я уставился мимо Питы — там сидел, ухмыляясь, Хесус. Он снова поддал газку, еще громче и дольше.
— Он не шутит? — спросил я.
— Даже не вздумай устраивать с ним гонки! — пискнула Пита.
— Да я в порошок его сотру… — пообещал я с такою же ухмылочкой.
Хесус принялся короткими рывками открывать заслонку дросселя, заставляя «ягуар» рычать на манер спортивного болида.
Я выжал сцепление, сменил передачу, поднял обороты до пяти тысяч.
— Зед! — взмолилась Пита, перекрикивая наши моторы. — Только не устраивай гонок!
— Дорога свободна.
— Зед!»
Хесус стартовал, не дожидаясь смены сигнала на светофоре. Я сбросил сцепление и придавил педаль газа. Шины коротко взвизгнули, обороты ушли за красную черту. Моя голова вжалась в подушку подголовника. Рывок Хесуса дал ему небольшое преимущество, но я быстро отыгрался, включив вторую.
Все расстояние до включения третьей мы шли бок о бок. Меня это не беспокоило, потому что я знал наверняка: перейдя на четвертую, я обставлю Хесуса по оборотам.
И точно, когда мы оба нащупали скоростной предел, я без проблем обошел «ягуар» на целый корпус.
— Помедленнее, Зед! — крикнула Пита.
Учитывая, что я выжимал девяносто миль при ограничении в сорок и был впереди Хесуса уже на два корпуса, мне пришло в голову, что я доказал свою точку зрения. И я притормозил.
Но Хесус, вместо того чтобы пойти на попятную, промчался мимо, не снижая скорости.
— Вот же засранец… — пробормотал я, снова давя на газ.
— Зед! — ахнула Пита.
Навстречу нам уже мчалась дуга наклонного выезда на скоростную трассу, прорезавшую Мехико с востока на запад. Хесус вылетел на нее, не снижая скорости. И я за ним.
Пита продолжала выкрикивать что-то, плохо различимое за ревом шестицилиндрового двигателя, — только теперь в ее голосе страх читался яснее гнева, а визг перемежался истошными воплями «Остановись!» и «Ты убьешь нас обоих!». Вот только я не собирался умерять свой пыл. Сначала надо поставить на место этого выскочку.
Мы с Хесусом сместились левее, пролетая мимо прочих машин со скоростью выше сотни миль в час. Нащупав зону пониженного сопротивления, я намертво прилип к заднему бамперу «ягуара».
Подался немного вправо — выглянуть, что там впереди, и совершить обгонный маневр — и заметил, что у одной из промелькнувших мимо машин включены сигнальные огни, а по боку тянется надпись «Policia».
Считанные секунды спустя коп вывернул влево и с завыванием сирен устремился вслед за мною.
— Зед, нужно остановиться! Из-за тебя нас всех арестуют! Скорее на обочину! Зед!
Хесус обогнал мешавший ему красный седан, вернулся на левую полосу. Я висел у него на хвосте еще с пять сотен ярдов, лихо обогнав еще несколько автомобилей.
— Зед! — Похоже, у Питы начиналась истерика. — Прошу тебя!
И я уступил.
Сбрасывая скорость за эстакадой пешеходного перехода, я глянул в боковое зеркало, но полицейской машины не увидел и, ударив по тормозам, втиснулся в свободное пространство между двумя фурами, шедшими по правой полосе. Бычий рев их сигналов и вспышки дальних фар послужили мне овацией.
Еще несколько томительных секунд — и мимо промчался потерявший мой след коп. Пусть теперь Хесус сам с ним разбирается.
4
Koгда, часом позднее, мы въехали в Сочимилько, мне стали попадаться указатели на los embarcaderos — «пристани», — и следуя им, я добрался до Куеманко, одного из девяти мест, дававших доступ к древней системе прорытых ацтеками каналов. Я поставил машину на оживленную стоянку, вынул оба рюкзака из багажника «порша» и протянул Пите ее собственный. Она молча закинула его за спину и сразу направилась к цепочке ветхих домиков, которые отделяли парковку от береговой линии. Я еще немного поковырялся в своем рюкзачке, проверяя нехитрое содержимое. Особой необходимости в этом не было, я и сам
