скользят! Попробуй ты, они у тебя сильнее будут – крепче ухватишь!
Как во сне, он молча ухватил небольшой высовывающийся из раны кончик пули и потянул – пуля, скользкая, как кусочек мыла, тут же выскользнула из пальцев. Из ранки, по окружности пули, набухали и скатывались вниз, на мягкий девичий живот, крупные капли крови. Он ещё раз попробовал, и ещё. Тот же результат – пуля, скользкая от крови, каждый раз выскальзывала из пальцев. Она, сжав зубы, зажмурив от боли глаза и стиснув кулачки, тихонько и жалобно скулила.
Не чувствуя холода от растаявшего под ним снега, весь вспотев, он остановился, вытер пот со лба и прохрипел:
– Скользит, сволочь!
– Зубами тяни! – с надрывом простонала она. Лейтенант нерешительно посмотрел на неё. Широко распахнув глаза, в которых плескалась боль, она с негодованием крикнула:
– Ну же! Тяни! Олух царя небесного!
Он молча наклонился, коснулся лицом её тела, упёрся кончиком носа в её грудь, зажал пулю зубами, и крепко стиснув челюсти, потянул…
Девичья плоть вытянулась, как резиновая, как будто не желая отпускать кусочек металла. Девушка запрокинула голову и пронзительно закричала от боли. От неожиданности он разжал зубы и отпустил пулю. Девушка вдруг с внезапной яростью ударила его по голове и крикнула:
– Тяни до конца, дурак!
Сглотнув, он облизнул солёные от её крови губы, левой рукой крепко обхватил её за талию, правой решительно взял за правую грудь, обхватив место с торчащей пулей. Надавил сверху указательным пальцем, вывернув вверх нижнюю часть груди, откуда торчал носик пули. Выдохнул, притянул к себе, молча наклонился, снова схватил кончик пули зубами, сжал зубы, крепко зажмурился, затаив дыхание, и сильно рванул головой назад, отталкиваясь от её тела руками и опрокидываясь на спину.
Она пронзительно и с надрывом вскрикнула. Открыв глаза, и выплюнув в снег окровавленную пулю, тяжело дыша, он сел и посмотрел на девушку. Она лежала, опрокинувшись на спину в снег, и тяжело дышала. То, что увидел лейтенант потом, никак не укладывалось ни в какие рамки: сначала из раны на её груди перестала идти кровь, а потом и сама рана, прямо на глазах, стала сужаться, затягиваться, и наконец, совсем исчезла – на её месте опять было невредимое тело! Только небольшой светлый рубец напоминал о полученной ране. Девушка с трудом села, смотря как будто сквозь него, несколько раз моргнула, с трудом сфокусировала взгляд на лейтенанте. Закрыла глаза, глубоко и судорожно вздохнула, посмотрела на него исподлобья, загребла рукой сбоку чистый снег, стала оттирать кровь со своей груди и живота.
Сказала сердито:
– Отвернись, не смотри. Я стесняюсь.
– Ни хрена ж себе….. – только и смог пробормотать в ответ Чудилин. Он во все глаза пялился на её голую девичью грудь, не веря своим глазам, – ведь ты же была ранена, тебя пуля пробила насквозь?!
– Я сказала, не смотри! И, пожалуйста, сзади ототри тоже, я там сама не могу, – жалобно попросила она, и задрала на спине окровавленные гимнастёрку с майкой. Спина была тоже вся в крови, но пулевого отверстия не было и там!!! О полученном ранении напоминал только небольшой светлый шрамик.
Андрей помотал головой, не веря своим глазам. Пуля – вот она, валяется в метре от него, кровь – тоже на месте, ею всё забрызгано вокруг, пропитана вся её одежда и спереди и сзади. У него самого всё лицо и руки испачканы в её крови! Глаза только что видели сквозное ранение у неё на теле! А сейчас рана, причём, смертельная, куда-то бесследно исчезла! Более того, он сам лично видел, что она была. Только что. А потом пропала. Прямо у него на глазах!
Вспомнилась сказка про Кощея Бессмертного….
– Ты что бессмертная, что ли? – выпалил он, потому что только эта фраза и пришла на ум.
– Можешь считать, что да, – она опустила вниз майку, заправила её под край юбки, – в каком-то смысле, – добавила она, застёгивая пуговки своей гимнастёрки.
– В каком же это смысле? Как так? Почему? – удивлению лейтенанта не было предела.
– Потому что я – твой Ангел-хранитель, – всё ещё морщась от боли, устало ответила она ему.
– Ангел-хранитель? Мой?! Шутишь? – Чудилину всё происходящее казалось каким-то розыгрышем, – сказки! Разве такое бывает?
– Бывает и не такое, – она посмотрела на него в упор, – то, что ты видел – одно из доказательств того, что я Ангел, и я здесь – меня ты тоже видишь. Ты меня трогал руками, слышал мой голос… Что тебе ещё надо, чтобы ты поверил в то, что я реально существую?
Чудилин с крайней степенью недоверия посмотрел на неё – он был убеждённым атеистом, и все подобные разговоры про Бога, ангелов и чертей неизменно отметал в сторону, считая их пережитком старины и наследием царского режима. От попыток переубедить его он всегда отшучивался остроумной (как ему казалось) фразой: «Я лётчик, летаю выше облаков, и не видел там ни вашего Боженьку, сидящего на облаке, ни ваших ангелочков с крыльями. Ничего там такого нет!»
А тут вдруг – бац! Нате вам! Сидит перед ним это худосочное «чудо» с детским личиком в простреленной насквозь окровавленной шинели, и вместо того, чтобы, получив смертельное ранение, лежать замертво, и смотреть стекленеющими глазами в хмурое небо, оно, это «чудо», живее всех живых! Мало того, «чудо» изрекает немыслимые вещи, и…
«Лопни мои глаза! Я сам видел, как сквозное ранение затянулось прямо на глазах» – стучалась в голове очевидная мысль.
«Хрень какая-то, галлюцинация. Видать, здорово меня об землю-то приложило!» – не в силах поверить в невероятное, и собираясь с мыслями, подумал лейтенант. Размышляя так, и морщась от боли в спине, с трудом поднялся.
Девушка внимательно смотрела на него, наблюдая за его реакцией на сказанное ею. Лейтенант Чудилин резкими движениями стал стряхивать со своей шинели снег напополам с грязью, и чтобы успокоиться, начал рассуждать вслух:
– Хм… Ангел… Ранить тебя, значит можно, и боль ты чувствуешь, а убить тебя нельзя? Так, что ли?
– Именно так, – кивнув, согласилась она, продолжая внимательно смотреть на него.
– Хм… – снова с сомнением хмыкнул Чудилин, с трудом разгибаясь, – мне бабушка в детстве про ангелов чего-то там рассказывала, я ещё не верил ей, смеялся. – он испытующе посмотрел на девушку, – эт что же это, неужто бабушка правду говорила?
– Выходит, что так.
– Может, и так, – он застегнул ремень, – да вот только она рассказывала мне про тех, что на небе живут, и с крылышками, – он наградил её скептическим взглядом, – а вот про таких, как ты, которые по земле шастают, она мне
