не найду покоя на том свете пока моя мастерская и дом твоей матери будут в чужих руках.
— Я не могу обещать тебе этого, отец! — Идан чуть не плакал, не веря своим ушам. — Ты воспитывал меня добрым христианином, и, вдруг, предлагаешь стать вором или даже убийцей.
Эктор от гнева сел в постели. Его глаза налились кровью, в уголках рта всё больше выступала белая пена, а пальцы неистово сжались.
— Я не предлагаю тебе, глупый мальчишка! Это моя воля, мой прика… — ео крик внезапно прервался, и в комнате образовалась звенящая тишина.
В ту же секунду тело Эктора обмякло, и безвольно упало на мокрые дурно пахнущие простыни.
ГЛАВА 4. ЖЕНСКИЕ ПРИЧУДЫ
— Гер друг, ты меня пугаешь! — Клаудия робко тянула его за рукав, в её глазах читалось замешательство и страх.
— Прости, дитя, я немного задумался, — Идан потёр глаза, чтобы прогнать видения прошлого.
— Ну что, мы поедем смотреть лесопилку? — в глазах девушки теплилась надежда.
— В другой раз, Клаудия, сейчас я должен совершить жест вежливости, и нормально поздороваться с новой горожанкой, — решительно ответил Идан.
— Я поняла, гер друг, ты влюбился… — сказала Клаудия, и уголки её губ опустились вниз.
— Рано делать выводы, дитя. И что ты такая смурная, давай-ка улыбнись! — он игриво ущипнул её за алую щёчку, на что Клаудия мигом зарделась ещё больше.
Идан взмахнул вожжами, и приказал:
— Пошла, Марта!
Вблизи особняк выглядел ещё более внушительно, и вызывал у Идана смесь трепета и страха. Такие чувства у него возникали всякий раз, когда он приходил на воскресную службу в костёл. Высокие каменные стены, увитые плющом и диким виноградом, выглядели величественно и немного жутковато.
Слуги уже разгрузили вещи, и унесли всё в дом, у входа стояла только пустая повозка с запряжёнными лошадьми. Идан спустился с облучка и помог спрыгнуть Клаудии, которая насупленно молчала. Вороные кони нервно фыркали и ржали, не желая стоять на месте, но никто не спешил снимать с них упряжь. В порыве жалости к животным, Идан протянул руку к крупному жеребцу, но сзади послышался глубокий женский голос.
— Я бы не советовала… Они не любят чужаков…
— День добрый, фрау. Прошу прощения за вторжение. Но я… — бросился оправдываться Идан.
— Не утруждайтесь, я заметила вас на дороге, — остановила его женщина, снисходительно улыбаясь. — Вы, верно, решили зайти поздороваться?
Её голос звучал как журчание горной речки, как уютный треск огня в камине ненастной ночью. Идан чувствовал как от каждого её слова по спине и руками бегут мурашки. Он не мог оторвать глаз от её сочных алых гу, и глаз пронзительно голубых, как весеннее небо.
— Вы правы, фрау. Меня зовут Идан Бауэр. А мою спутницу — Клаудия.
Не глядя на Клаудию, женщина протянула Идану руку, по локоть облачённую в чёрную атласную перчатку.
— Морин… Морин Остхофф, — представилась женщина.
Идан взял её руку и припал губами к мягкой ткани, женщина мягко сжала его пальцы, будто одобряя его появление здесь.
— Не сочтите за грубость, но я пока не могу пригласить вас внутрь. Там всё довольно убого сейчас, — она недовольно скривилась.
— О, что вы… Не стоит, мы даже не рассчитывали… — замялся Идан, чувствуя, как мокнет от пота рубашка под сюртуком.
— Но вы окажете мне честь, если составите компанию за ужином, — глаза женщины горели лукавым огоньком, она была страсть как очаровательна, хоть уже и не очень молода.
— Это было бы очень великодушно с вашей стороны, и мы с радостью примем ваше приглашение.
— Я так рада, что вы зашли, — женщина улыбнулась, и меж её пухлых губ показались ровные и белые как жемчуг зубы. — Как же здорово сразу обзавестись компанией в этом, пока ещё, чужом для меня городе.
Идан был готов поспорить, что от её улыбки у него подкосились колени.
— Жду вас к семи вечера и, пожалуйста, не опаздывайте. Я очень ценю своё время… — она подняла указательный палец вверх, делая акцент на последней фразе, и снова улыбнулась, чем смягчила строгий тон.
— Да, конечно. Я совершенно… глубоко…и полностью… — смущённо мямлил Идан, но Морин уже скрылась за дверями особняка, помахав ему рукой на прощание.
Он ещё минуту стоял, и смотрел на закрывшиеся двери, будто ждал, что она выглянет снова. Когда краем уха он услышал рядом недовольное сопение Клаудии. Она стояла чуть в отдалении, и отчаянно заламывала руки, пытаясь не вмешиваться в разговор.
— Ох, дитя, твой сердитый взгляд очень даже справедлив. Толку говорить об ужине, когда мы ещё не завтракали! — бодро сказал Идан, и девушка немного размякла. — Как на счёт того, чтобы выпить горячего шоколада?! — после этих слов гнев девочки тут же сменился на милость.
— Гер друг, ты не шутишь?!
— Нет.
— И я сейчас попробую горячий шо-ко-лад?! — слово "шоколад" она произнесла, смакуя каждую букву, будто у неё во рту уже таяло ароматное с нотками горечи лакомство.
— Да, дитя! Поедем же скорее!
Клаудия пулей влетела в повозку, и, нервно притопывая ногами на месте, уставилась на Идана.
"С таким обожанием на меня не смотрела ни одна женщина…" — подумал Идан, он чувствовал себя одновременно неловко, и, при этом, абсолютно правильно. Будто эта девочка всегда должна была быть в его жизни, но почему-то появилась только сейчас.
…
В кондитерской пахло так вкусно, что, казалась, сам воздух можно есть ложкой. На стеклянной витрине красовались торты и пирожные, заварные и слоёные, с миндалём и фундуком, шоколадные и фруктовые. В небольших ярких коробочках уютно устроились засахаренные орехи и цукаты, пастила и халва, мармелад и зефир. Но голодный желудок Идана скептически заурчал, требуя кусок мяса и тарелку тушёных овощей.
Глаза же у Клаудии подёрнулись пеленой слёз от увиденного, её маленькие ноздри трепетали от обилия ароматов.
— Что выберешь? — спросил Идан.
— Я могу выбрать? — милый ротик девушки округлился от удивления.
— Конечно! — улыбнулся Идан.
— Но, гер друг, я ничего не знаю, кроме шоколада.
— Что ж, давай тогда попробуем его.
Идан сделал заказ продавцу, и они с Клаудией уселись за крошечный столик у самого окна. Видно было, как девочка смущается своего старого платья, и прячет затёртые манжеты от взгляда Идана.
"Надо бы ей и платье новое купить, не идти же на ужин к Морин в этом мешке из под картошки…" — подумал Идан, но его мысли прервал дивный аромат, доносящийся из маленьких чашек, наполненных тёмной тягучей массой.
Продавец пожелал им приятного аппетита, слегка поклонился, и ушёл. Чашечка горячего шоколада размером чуть больше напёрстка стоила как полноценный обед и
