расставания с ненавистным Колькой не радовала Стасика. Да и чему тут, в сущности, было радоваться? Ну, сбежит он от этого Кольки, когда окончит школу, и что дальше? Где гарантия, что в следующем месте прозябания, в институте, а потом и на работе, его не будет поджидать новый Колька? Да что там, Стасик наперед знал, что будет. Неправильный мир, он такой. Великие маги и могучие воины, угодив по ошибке в эту преисподнюю, обрекаются на бесконечное страдание. И от чьих рук? Какого-то Кольки, который в правильном мире мог бы, в самом лучшем случае, рассчитывать на карьеру свинопаса. Да и им бы он пробыл лишь до тех пор, пока до него не добрался бы великий магистр и легендарный воин.
Частенько Стасик представлял себе восхитительную картину жестокой мести школьному хулигану за все хорошее. Всего хорошего уже накопилось столько, что Стасик разработал поэтапную и весьма обширную программу мщения. Он не собирался убивать Кольку на месте, это было бы непростительно гуманно с его стороны. Колька не заслужил такого щедрого подарка, как легкая смерть. Для начала, Стасик планировал наложить на обидчика проклятие. Крепкое такое проклятие, из области черной магии. Затем, когда бы Колька хорошенько исстрадался, заменил бы одно проклятие другим. А затем третьим. Его месть была бы ужасающей. Она бы обязательно вошла в легенды. Рассказами об этой эпической мести пугали бы детей и взрослых тоже. Всех бы пугали и все бы страшно боялись. Шепотом передавалось бы из уст в уста леденящее кровь предание о кошмарном возмездии, учиненном великим магом Стасиком над жалким свинопасом Колькой.
Глава 2
Пронзительные трели будильника, вырвавшие Стасика из сладкого сна, были подобны изощренной пытке. Он всей душой ненавидел эту мелодию. Она ассоциировалась с предстоящим походом в школу, где его ждали скука на уроках и издевательства на переменах.
Конкретно сегодня у Стасика имелось небольшое утешение под названием суббота. О, эта благословенная суббота! Суббота была прекраснейшим днем из всех. А все потому, что за субботой неизменно следовало воскресенье — дивный день, когда не нужно было тащиться в ненавистную школу.
Стасик ждал субботы как манны небесной. Фактически, вся его жизнь состояла из сплошного ожидания суббот. Самым страшным днем являлся понедельник. Просыпаясь в понедельник утром, Стасик мечтал о смерти. Потому что осознавал — впереди его ждет шесть дней кромешного ада. Шесть страшных, наполненных муками, дней. Но по мере приближения субботы улучшалось и его самочувствие. Он слово бы всплывал из темных холодных глубин к поверхности, где его ждало спасение в виде живительного воздуха. И этим глотком воздуха была суббота, а точнее, субботний вечер. Лишь в этот вечер Стасик чувствовал себя счастливым. Сидя за компьютером, и совершая очередную порцию героических деяний в любимой виртуальной реальности, он блаженствовал. Ведь завтра ему не нужно было идти в школу и видеть там опостылевшую рожу истязателя Кольки.
Да, сегодня была суббота, долгожданная и прекрасная, но эту субботу ему еще предстояло выстрадать. И что-то подсказывало Стасику, что грядущее испытание не будет для него легким.
Собственно, как в воду глядел. Не он один находился в предвкушении выходных. Все школьники пребывали в чрезвычайном возбуждении, суетились больше обычного, ну и Колька, разумеется, не являлся исключением. С самого утра, еще до начала занятий, он уже заставил Стасика крепко пожалеть о том, что тот имел несчастье родиться на свет. Обычно Колька не отличался изобретательностью, и просто отвешивал Стасику подзатыльник у всех на виду, что неизменно приводило зрителей в неподдельный восторг. И жертве крупно везло, если никто из них не успевал зафиксировать акт унижения на камеру телефона с целью дальнейшего распространения видео в пределах школы и не только.
Но в этот субботний день Колька то ли сам додумался до гнусного креатива, то ли получил совет от кого-то из своих более изобретательных друзей. Так или иначе, но одновременно с выдачей дежурного подзатыльника, Колька, под одобрительный смех детворы, незаметно прилепил на спину Стасика лист бумаги с надписью оскорбительного характера.
Стасик ничего не почувствовал, поскольку пребывал в этот момент в состоянии стыда и горя. Сгорбившись, он брел по школьному коридору, а за его спиной грохотала канонада веселого смеха. С этой отвратительной бумажкой на спине Стасик умудрился отсидеть два урока, прежде чем та отвалилась сама, упав ему под ноги.
Увидев, что за транспарант он проносил на своей спине почти два часа, Стасик едва не разрыдался. Другой на его месте, окажись он в подобной ситуации, обязательно пустил бы слезу, но Стасик, закаленный многолетним мазохизмом, давно выработал привычку сносить унижения с сухими глазами. По крайней мере, внешне. В душе его в этот момент творилась неистовая истерика, лились водопады слез, звучали проклятия в адрес этого неправильного, насквозь гнилого, мира. Но внешне Стасик остался спокоен. Он подобрал с пола бумажку, скомкал ее и бросил в урну для мусора. Он честно не хотел читать надпись, чувствовал, что ему не следует этого делать. Но не удержался и прочел. И теперь ему казалось, что написанные Колькой отвратительные слова будут звучать в его голове до могильной черты, а то и на том свете станут аукаться.
Но отвалившаяся от спины бумажка уже не могла ничего изменить. Пока он гордо носил ее на себе, половина школы успела запечатлеть это дело на камеры, и теперь ученики показывали друг другу прекрасные фотографии, весело обсуждая, как выложат их во все возможные социальные сети с обязательным указанием паспортных данных виновника торжества. Стасик отлично слышал, как добрые детишки планируют извалять его в грязи, и мечтал лишь об одном — прямо здесь и прямо сейчас провалиться сквозь землю, притом так глубоко и качественно, чтобы его никакими силами не смогли извлечь на поверхность.
Погрязнув в горе и унижении, Стасик сидел на уроке, подперев рукой щеку, и, не слыша монотонного учительского бормотания, размышлял о своей незавидной доле. С новой силой его одолело возмущение по поводу совершившейся с ним несправедливости. Ну почему он родился в этом неправильном мире? По чьей вине это стряслось?
Если бы ему только удалось как-то сбежать отсюда, прямиком в правильный мир меча и магии. Вот там бы у него все пошло как надо. Едва угодив туда, он бы сразу встретил девушку своей мечты — красавицу эльфийских кровей, которая, конечно же, не сходя с места, влюбилась бы в него по уши. Да и могло ли быть иначе? Как эльфийская принцесса могла не влюбиться в Стасика?
