нитям. Они разноцветными всполохами прошивали чёрную пустоту. Нити тянулись от пульсирующих тёплым светом коконов и уходили вдаль, все в одном направлении.
Куда они ведут, Пётр Леонидович узнал только через несколько месяцев. Он дошёл. Все нити сплетались в огромный светящийся сноп, и тот уходил вверх. Он был как гигантская ось или веретено, на которое наматывались волокна. Они устремлялись ввысь, и невозможно было разглядеть куда.
После таких снов Пётр Леонидович просыпался в возбуждённом состоянии. Он чувствовал покалывание в пальцах, набирая очередное сообщение, чтобы пополнить свои запасы. Странные сны, глубокие, яркие, явно появились не просто так. Раньше-то он вообще не запоминал снов. А эти были как будто не его. Как будто подсматривал чужие.
— Чужую силу берёшь, вот тебе и чужие сны, — пробормотал Пётр Леонидович. Прошла ломота в суставах и слабость дряхлого тела, а привычка одинокого старика говорить вслух осталась.
Он заварил чай и открыл ноутбук, в Вотсапе мигали неотвеченные.
Ольга Валентиновна?! Он же просил её не писать! Рассказывал, как болят глаза от мелкого текста на смартфоне, как трудно набрать сообщение непослушными пальцами. То, что у него есть компьютер, женщина не знала.
Перед глазами внезапно потемнело и вспыхнула картинка из сна: цветные нити, мерцающие в тёмноте.
Пётр Леонидович зажмурился и помотал головой. Видение исчезло. Что за чёрт?
Его внимание снова привлекли уведомления. Оля набирала уже второе сообщение. Что случилось? Не читать, нельзя читать! Нужно позвонить.
Он схватил смартфон и набрал Олю. Восемь гудков, восемь долгих гудков, после которых связь оборвалась. На том конце сбросили вызов. А в уведомлениях значилось уже три непросмотренных сообщения.
Идти к ней, бежать? А если она не дома? Что-то случилось! Стала бы она писать и бросать трубку, если всё было в порядке?
Пётр Леонидович решился и открыл сообщения.
«— Дорогой Петенька, ты не волнуйся. Меня забрали в больницу, сердце прихватило. Всё хорошо, но нужно здесь побыть пару недель. Обследоваться. Говорить не могу, врачи заставляют через маску дышать…»
Текст закрыла внезапно развернувшаяся перед глазами картинка: цветные нити от кокона тянутся к нему. Приятное покалывание распространяется по всему телу. И внезапный прилив сил.
Пётр Леонидович тряхнул головой, избавляясь от видения, и поспешно закрыл чат. Даже захлопнул крышку ноутбука. Как будто так было надёжнее.
Не читать дальше! Он не видел остальные сообщения. А если не видел, значит, не украл силу. Наверное.
Ещё эти нити из снов, прямо перед глазами. Что это? Они явно связаны со способностью питаться через слова. В этот раз через слова Оли…
Сердце заколотилось и на лбу выступил пот.
Бог с ними, со снами! Потом. Нужно срочно бежать в больницу, узнать где она. И не читать, никогда не открывать больше этот чат! И неважно, сколько бы она не успела там написать.
До больницы было полчаса езды на автобусе и запыхавшийся Пётр Леонидович, свалившись на сидение, нашёл время подумать. Но не о странных снах. А о своей способности брать чужую силу. Оля там, в больнице, ослабленная после приступа, а он ещё украл её жизненную энергию. Сколько там было слов? На полчаса? Больше? А что если ей теперь не хватит сил, чтобы восстановиться, прийти в себя? Больному нужна жизненная энергия, а Оля немолода.
Через две остановки вспомнилась Марья Петровна, скандалистка из первого подъезда. Она умерла полгода назад. Рак съел. Сосед рассказал, как долго она с болезнью боролась, а потом, раз, и сгорела, как свечка. Пётр Леонидович тогда и не подумал, сколько часов обсуждал с ней в чате проблемы дома, затоптанные газоны, хулиганов. Подумал про свой рак, как удачно он избежал смерти. А что если… сколько бы прожила Марья Петровна, если бы не эти переписки в чате? Дольше на несколько дней или лет? Пусть он забирает минуты, но если вспомнить банальные законы физики, при передаче всегда есть потери энергии. А что если там, с той стороны экрана, люди отдают часы? Такое в голову не приходило?
Знал он, знал, что виноват! Просто даже мысли решил не допускать об этом. И когда Петровна умерла, легко так рассудил: рак, конечно, всё дело было в раке. Так он позволил себе решить. И продолжил строчить в чатах, получать заветные слова. А теперь вот Оля. Что если она погибнет?
Он готов был передать ей свои жизненные силы, поделиться. Но как? Только воровать может, сам стал как раковая опухоль!
Пётр Леонидович бежал по больничному коридору. Он допросил врачей, пробился через заведующего отделением, сухонького, но крепкого мужчину лет пятидесяти. И теперь спешил, мысленно повторяя про себя номер палаты: "вторая, вторая, вторая". Как будто мог забыть.
Он распахнул приоткрытую дверь, скользнул взглядом по двум рядам больничных коек. Вот она! Оля! Укрытая до самого подбородка белым больничным покрывалом, с выпростанной из-под него бледной рукой. На лице кислородная маска. Глаза закрыты, кисть обвивает прозрачная трубка капельницы.
— Оля! Оленька! — Пётр Леонидович кинулся к женщине, внутренне содрогаясь от мысли что опоздал.
Рука была тёплой. Но Оля никак не ответила на его прикосновение. Даже не пошевелилась.
— Ты что, дурной что ли? — возмутилась грузная чернявая женщина с соседней койки. — Не видишь, под капельницей она? Спит. Второй приступ недавно был.
— Когда?! — подскочил Пётр Леонидович.
— Да с полчаса назад, — ответила женщина.
— С полчаса! — Пётр Леонидович чуть не задохнулся от подступившего к горлу спазма. — Это я! Я виноват!
— Ты это, не кричи так, — строго заметила чернявая. — Всё отделение переполошишь. Люди здесь больные, отдыхают. Им тревожиться нельзя. Да и сам вон бледный какой, не нервничай, а то впору в соседнюю палату ложиться. Или приляг здесь, вон сколько места свободного.
Ответить Пётр Леонидович не успел. Только обвёл глазами пустые койки и подумал: «прилечь мне давно пора, только не здесь».
— Ну вы и быстрый ходок для своих лет! — в палату вошёл заведующий отделением. — Думал, на лестнице догоню. Мне поздно сообщили: пациентка под седацией. Рано вы с посещением.
— А как она? — спросил Пётр Леонидович.
— Опасности для жизни нет. Мы купировали приступ. Вообще второго-то не должно было случиться. Но организм штука тонкая, — развёл руками врач и уже строго добавил: — Так что сейчас не время для посещений. Она ещё пару часов спать будет. Да и очнётся когда, волновать её нельзя. Завтра приходите, посмотрим по состоянию.
— А можно я с ней просто побуду? — попросил Пётр Леонидович. — Хотя бы час. Ну или полчаса? Вдруг что? А если опять приступ?
Заведующий недовольно покачал головой и чуть нахмурился. Пётр Леонидович
