class="p1">— Снято!
Тот, что играл Мастера, поднялся, отряхнул пыль с колен и отправился в гримёрку, видимо, для того чтобы выпить настоящего вина — съёмочный день подошёл к концу, так что «сухой закон» уже не действует. Но вот что странно — Алина по-прежнему сидела за столом в том же положении. Тут уж Нина Павловна не удержалась:
— Глеб Васильевич! Ну к чему такая спешка? Снимаем эпизод за эпизодом почти без перерывов. Надо бы поберечь актёров, к концу дня они совсем без сил. Смотри, Алиночка совсем умаялась.
— Да ничего страшного! — Глеб подошёл к Алине и взяв её под руку попытался приподнять: — Алина, не дури! Поедем домой, там отлежишься.
Но тело Алины не послушалось, наклонилось набок, норовя свалиться на пол…
Подбежал врач, вызвали «скорую» — хорошо, что на территории «Мосфильма», где проходили съёмки, всегда дежурит реанимобиль, мало ли что может случиться. Затем приехали какие-то люди из Следственного комитета… Глеб словно бы во сне, с трудом отвечал на их вопросы, а затем взмолился:
— Нет, я так больше не могу!
И вот он уже в клинике, у дверей палаты, ждёт, когда выйдет врач и озвучит «приговор». Мимо пробегают медсёстры, туда, сюда, в палату и обратно — они при деле, а Глеб не в состоянии ничем помочь. Алину здесь все знают и любят, поэтому кто-то выражает сочувствие, кто-то успокаивает, но никто не может сказать, выживет она или все старания напрасны.
Ожидание становилось невыносимым. Чтобы как-то отвлечься от тягостных мыслей, Глеб решил проанализировать то, что произошло на съёмках. Не исключено, что Алина и впрямь переутомилась, однако прежде ничего такого он за ней не замечал — ни обмороков, ни жалоб на здоровье…. А если отравили?! Вроде бы «вино» наливали из одного кувшина, но ведь крупицу яда могли заранее на дно её стакана положить. Кто это сделал и зачем? Конечно, завистников среди актёров предостаточно, но зависть может привести к убийству только в дешёвом детективе. Так в чём причина?
Вдруг в конце длинного коридора Глеб увидел еле различимый силуэт. Человек в пальто и шляпе, но лица не разглядеть. «Странно, сюда в верхней одежде не пускают». Но стоило Глебу подняться со скамьи, чтобы подойти поближе, как силуэт исчез — то ли человек зашёл в какую-то дверь, то ли теперь спускается по лестнице… «Ну не могу же я уподобиться Бездомному и преследовать незнакомца по всей Москве!» И тут только до него дошло: «Ведь Булгаков предупреждал, что вновь появится, если я сделаю ошибку. Но что не так и почему видение возникло не во время съёмок, а здесь, в этой клинике?»
Вскоре вышел врач, сказал, что Алину отравили каким-то неизвестным ядом, но, к счастью, врачи вовремя провели необходимые процедуры, и самого худшего удалось избежать:
— Алина пока находится в медикаментозной коме, мы внимательно наблюдаем за её состоянием. Вам же советую пойти поспать. Ночь на дворе, сидя здесь вы ничем ей не поможете…
Уже когда Глеб лежал в своей постели, находясь где-то на грани бодрствования и забытья, что-то помимо его воли заставило произнести слова:
— Ну и зачем ты это сделал?
Тут тёмное пятно в углу спальни приобрело более чёткие очертания — всё те же пальто и шляпа, и хорошо знакомое лицо. Но вместо ответа Глеб услышал вопрос:
— А ты не догадался?
— Да где уж мне… Однако ты не прав! Допустим, я совершил ошибку, но ведь наказана Алина, а не я. Благородные люди так не поступают.
Булгаков покачал головой:
— Я думал, ты умнее. Ну ладно, объясню, хотя если бы всё получилось так, как надо, можно было бы обойтись без объяснений.
— Как надо — это как?
— Я хотел, чтобы Алина была со мной?
— В загробном мире? Ты с ума сошёл!
— Глеб! Если б ты знал… Здесь так одиноко! Ты думаешь, это наслаждение — бродить по райскому саду и слушать пение заморских птиц? А вокруг одни и те же лица… С ума можно зайти!
— Но почему именно Алина? Да мало ли тут девиц, выбирай любую!
Понятно, что такие слова в иной ситуации Глеб произнести не смог бы. Отправить на тот свет невинного человека — это намерение ничем невозможно оправдать. Однако Булгаков почему решился?
А тот лишь намекнул:
— Если бы ты дочитал книгу того блогера до конца, тогда бы понял.
— У меня нет времени на чтение, и без того съёмки затянулись.
Булгаков задумался — видимо, не хотел ворошить прошлое. Но ведь иначе никак нельзя, придётся рассказать о том, в чём никогда и никому бы не признался, только в своих произведениях расставил тайные знаки, по большому счёту не надеясь, что кто-нибудь поймёт. И впрямь, только одному из многих это удалось.
— Ну ладно, расскажу. Дело в том, что в юности я был влюблён в очаровательную девицу, её звали Кира, однако мы расстались по настоянию её отца. Он — камергер при дворе Его Величества, а мой отец — всего лишь священник, богослов. Я долго тосковал, а потом женился на другой, и вот как-то случайно встретил Киру на Пречистенке. К этому времени она уже была замужем за князем, родила ему двух дочерей… — Булгаков вздохнул, видимо, не просто заново переживать то, что случилось много лет назад, но затем продолжил: — Муж Киры ушёл добровольцем на войну, ну и понятно, что у нас снова завертелось, закрутилось, теперь уже вполне всерьёз. А в декабре семнадцатого года снова приезжаю в Москву и узнаю, что Кира вместе с мужем покидает большевистскую Россию… Не знаю, как выжил, но до сих пор забыть Киру не могу.
— Миша, я как никто тебя понимаю! Но зачем же ломать мою жизнь? Зачем отбирать у меня Алину?
Булгаков снова задумался, пытаясь подобрать нужные слова:
— В одном из писем Сталину я назвал себя мистическим писателем. Так оно и есть, я верю в предназначение судьбы, в переселение душ… Ну как я мог не влюбиться в твою Алину, если она и Кира родились в один и тот же день, но с разницей в сто лет?
Это и впрямь что-то запредельное! Алина исполняет роль героини самого знаменитого из его романов, и вдруг такое совпадение.
— А ты не врёшь?
— Другого послал бы куда подальше за такие слова, но тебе простительно. Если не веришь, поезжай в Париж, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, там на могильной плите указаны даты рождения и смерти княгини Киры.
Тут вроде бы совсем некстати у Глеба в голове возникла мысль: не будь
