Служанка открыла ей дверь почти сразу же. Она была суровой угловатой женщиной неопределенного возраста, и Шарлотта никогда не могла вспомнить ее имя.
— Благодарю вас, — вежливо сказала она, входя в дом. — Я полагаю, миссис Преббл ожидает меня.
— Да, мэм. Пройдите сюда, пожалуйста.
Жена викария сидела в маленькой гостиной, сам викарий стоял спиной к черному коптящему камину. Сердце Шарлотты провалилось куда-то, как только она увидела его.
— Доброго вам вечера, мисс Эллисон, — сказал он, слегка поклонившись, скорее даже, едва согнув спину. — Как приятно видеть, что вы уделяете часть своего времени, чтобы помочь нуждающимся людям.
— Очень небольшую часть, викарий. — Ей инстинктивно хотелось противоречить. — Моя мама и сестра связали всего несколько пар рукавиц. Я надеюсь, они будут… — Шарлотта прервала свою речь, поняв, что в действительности ничего существенного она не говорит — просто бормочет пустые слова, чтобы заполнить молчание.
Миссис Преббл взяла мешок. Это была красивая женщина — пышногрудая, энергичная, с сильными руками.
— Я уверена, в грядущую зиму найдутся те, кто будет очень благодарен за них. Я часто замечала, что если у вас руки замерзли, то и все ваше тело остудилось. Вы не замечали?
— Да-да, я замечала.
Викарий пристально посмотрел на Шарлотту, и она быстро отвернулась от его холодного взгляда.
— Мне кажется, вы продрогли, мисс Эллисон, — произнес он, тщательно выговаривая слова. — Я уверен, миссис Преббл с радостью предложит вам чашечку горячего чая. — Это звучало настолько утвердительно, что невозможно было отказаться, не показавшись невежливой.
— Спасибо, — сказала Шарлотта совершенно без эмоций.
Марта Преббл взяла с каминной полки колокольчик и позвонила. Когда минутой позже вошла служанка, она попросила ее принести чай.
— Как поживает ваша мама? — спросил викарий, продолжая стоять спиной к камину и заслоняя поток тепла от всех. — Прекрасная женщина.
— Спасибо, хорошо. Я передам ей, что вы интересовались ее здоровьем.
Миссис Преббл оторвалась от шитья и посмотрела на Шарлотту:
— Я слышала, ваша тетя Сюзанна вернулась из Йоркшира. Надеюсь, смена обстановки помогла ей поправиться?
Миссис Винчестер зря времени не теряла!
— Да, она вернулась, но… Вы знаете, она не была больна.
— Ей, наверное, бывает тяжело временами, — задумчиво заметила Марта. — Одной.
— Я думаю, тетя Сюзанна не возражает, — сказала Шарлотта, немного подумав. — Я даже думаю, что она предпочитает такой образ жизни.
Викарий помрачнел.
Принесли чай. Очевидно, он уже был приготовлен, и все только ждали сигнала.
— Для женщины нехорошо быть одинокой, — заметил викарий. У него было большое квадратное лицо с жестко очерченными тонкими губами и большим тяжелым носом. Наверное, когда-то он был очень приятным человеком. Шарлотте было стыдно от того, что он сильно ей не нравился. Никто не должен иметь такую неприязнь к служителю церкви. — Это делает ее уязвимой для всякого вида опасностей, — продолжал он.
— Сюзанна в полной безопасности, — твердо ответила Шарлотта. — У нее есть необходимые средства защиты, и она не выходит из дома одна по вечерам. А ночью, конечно, ее дом вполне безопасен. Я уверена, что мужская часть прислуги способна защитить ее и знает, как обращаться с оружием.
— Я не имею в виду насилие, мисс Эллисон. Я говорю о соблазнах. Одинокая женщина есть объект для искушения плоти, легкомысленности и развлечений, которые из-за своей пустоты ведут к разного рода извращениям. Хорошая женщина должна следить за своим домом. Почитайте Библию, мисс Эллисон. Советую вам прочесть Книгу притчей Соломоновых.
— Сюзанна очень хорошо содержит свой дом. — Шарлотта чувствовала необходимость защитить тетю. — И она не занимается никакими легкомысленными развлечениями.
— Вы — одна из молодых любительниц поспорить. — Викарий изобразил на лице натянутую улыбку. — Это неприлично. Вы должны контролировать себя.
— Дорогой мой, она всего-навсего предана своей кузине и поэтому защищает ее, — быстро сказала Марта, видя, как лицо Шарлотты заливается краской от гнева.
— Преданность — это не добродетель, Марта. Если ты, заблуждаясь, хвалишь то, что является происками дьявола, то это ведет к опасности. Достаточно вспомнить Хлою Абернази, несчастное дитя. И Сюзанна — ее тетя, а не кузина.
Внутри Шарлотты все еще пылало пламя.
— Что общего между Хлоей Абернази и Сюзанной? — спросила она.
— Плохая компания, мисс Эллисон, плохая компания. Мы все — беззащитные существа, и в плохой компании женщины, особенно молодые, легко становятся жертвой порока, подпадают под дьявольское влияние мужчин и заканчивают свою жизнь в нищете, в одиночестве.
— Хлоя вовсе не была такой.
— Вы, мисс Эллисон, очень мягкосердечны, как и подобает женщине. Вы не должны знать о таких вещах, и ваша мама заслуживает похвалы за то, что уберегла вас от этого. Но большие пороки начинаются с малого. Вот почему даже самая невинная из женщин нуждается в защите мужчин, которые замечают семена греха вовремя, чтобы не дать им прорасти. И плохая компания — это также семя греха, дитя мое. Не может быть сомнений в этом. Бедняжка Хлоя проводила много времени с дочерями Мэдисона незадолго до своей смерти. И, возможно, вы недостаточно правильно оцениваете их легкомыслие, фривольную косметику на их лицах, фасоны их платьев, направленные на то, чтобы привлечь внимание мужчин, их бесцельные визиты без сопровождения компаньонки… и все это при потворстве миссис Мэдисон. Но я уверен, что ваш отец знает об этом и не позволяет вам водить знакомство с такими людьми. Вы должны быть благодарны ему за то, что не лежите сейчас убитая на улице.
— Я знаю, они постоянно смеялись и хихикали, — медленно сказала Шарлотта. Она пыталась вспомнить сестер Мэдисон, увидеть в них зачатки греха, о котором говорил викарий. Ее память воспроизвела много всякой романтической чепухи — и ничего вредоносного. Пустое, бессмысленное, конечно, но ничего безнравственного, даже в зародыше. — Однако я не помню ничего зловредного в них.
— Не зловредного. — Викарий изобразил легкую покровительственную улыбку. — Грех — это не зло, мое дорогое дитя. Грех — это начало дороги к проклятию, к потаканию плотским желаниям, к прелюбодейству и к служению золотому тельцу! — Его голос крепчал, и Шарлотта инстинктивно поняла, что это начало проповеди. Она вся сжалась в отчаянии.
— Миссис Преббл, — она подалась вперед, притворившись, будто согласна, — пожалуйста, скажите мне, что вам хотелось бы, чтобы мы сделали. Что еще мы можем совершить, дабы содействовать облегчению жизни бедных? Я уверена, мама и сестры будут рады это знать.
Марта была немного напугана силой, вложенной в голос Шарлотты, но она также, казалось, была рада прекратить разговор о грехе.
