откликнулась Алиса. — Ты балда, Чарушина!
— Что балда? Во-первых, я поняла, что он не местный. И потом он мне сам сказал, что в Туле по делам.
— И между делом он решил тебя склеить, — что-то жуя, пробубнила Казакова.
— Наверное, — засмеялась Регина. — Там такая махина! Как пристал ко мне — пойдем со мной куда-нибудь да пойдем со мной куда-нибудь… Да куда я с тобой пойду? Пошла.
Алиска рассмеялась:
— Не устояла. Где он тебя склеил?
— В очереди у банкомата. Снял меня, как денежку.
— Никакой романтики! — хохотнула подруга.
— Какая там романтика? Я напугалась! Кто такой, откуда… Прирежет еще меня где-нибудь за углом.
— И деньги отнимет!
— Хорошо, если только деньги.
— А он на маньяка был похож?
— Покажи мне хоть одного маньяка, который похож на маньяка.
— Ну да… Интим был?
— Был!
— Правда? — вспыхнула Алиса новым интересом.
— Правда! Мы целый один раз поцеловались. А еще он грел мне руки в карманах своей куртки, когда мы нашарились по парку и замерзли, — захохотала Регина.
Алиска со своей стороны захлебнулась от смеха.
— Ой, я думала сейчас услышу про трехдневный сексуальный марафон. Тогда понятно, почему я эту историю не знаю. Рассказывать-то нечего!
— Угу, нечего.
— А Владос тебя месяц одолевал!
— Он же не знал, что со мной надо у банкомата знакомиться, — засмеялась Регина, и подруга в ответ поддержала ее веселым хохотом. — Ладно, пошла я собираться. А то приедет сейчас, воплей будет куча, что еще не готова.
— Давай. Как от него освободишься, звони.
Регина отложила телефон и посмотрела на себя в зеркало, удивившись собственному отражению: лицо сверкало улыбкой. Эти воспоминания вызвали в ней теплоту, хотя подтвердила, что рассказывать нечего. Но это не так. Было что рассказать, но Алиса вряд ли поймет.
Не хотела тогда будоражить свои остывшие чувства. Когда они с Вадимом потерялись, чувствовала отчаяние, дикое и необъяснимое, ничем, казалось, не оправданное. Разве поймет Казакова, что всего после нескольких встреч можно рыдать весь месяц? Чего жалеть, ведь даже трехдневного сексуального марафона не было. Но душило огромное чувство потери. Долго ничего не могла с ним сделать, потом остыла, отпустила.
Как в сладком сне у них все случилось, будто с наступившим утром и растворилось. Известно же, что кошмары могут сниться бесконечно, а хорошие сны не повторяются.
Не было между ними пошлости при том, что оба знали, к чему идут. И была дурость в голове. Приятная, что у влюбленных. Когда совершаешь сумасшедшие поступки и думаешь, что это правильно.
Сказала, что был интим, потому что между ними он был. Секса не было, а интим был. Безумный. А он просто взял ее за руки. Сжал ее ладони в своих горячих, сплел пальцы, и показалось, что под кожей побежали мелкие токи. Такого ощущения она никогда не испытывала. Ни до него, ни после.
Звонок Влада окончательно вернул ее в реальность. Регина отпустила воспоминания и стерла с лица улыбку. Он сказал, что скоро подъедет. Значит, времени осталось совсем мало. Но ей хватит: косметикой она не злоупотребляла. Правда, сегодня решила сделать отступление от привычного — накрасила губы красной матовой помадой. Тогда Владик точно не полезет целоваться.
Как там Алиса сказала? Страсть попрет после ссоры? Откуда страсть? И какой дурак придумал, что секс после ссоры ярче? У нее после ссоры все внутри замерзало. Не могла Реймана к себе подпустить. Если что-то и получалось, то через силу и без удовольствия. Все труднее стало через себя переступать. Влад быстро отходил, через пять минут после скандала улыбался, будто ничего не случилось, а она долго не могла обиду отпустить. Не понимала, как он так быстро перестраивался. Ей тяжело было даже физически, не говоря уж о внутренних ощущениях.
«Жду тебя внизу», — написал Влад.
«Пять минут», — ответила Регина, сунула косметичку в сумку и переоделась.
Долго не раздумывала, что надеть. Натянула рваные голубые джинсы и свободную белую майку. Захватила с вешалки джинсовую куртку и обулась в кеды. Влад терпеть не мог, когда она ходила без каблуков, потому что была намного ниже его, но сегодня переживет. Отдых в «Пирогово» подразумевается активный, такая одежда и обувь вполне уместны. Чего там только нет: и яхт-клуб, и гольф-клуб, и теннисные корты, и футбольное поле. Хочешь под парусом ходи, хочешь на лошади катайся. Или просто наслаждайся красивой природой, живописными видами, отдыхая в свое удовольствие.
Регина вышла на улицу и поискала взглядом серебристую «ауди ТТ»: она стояла чуть дальше от подъезда. Влад сразу вышел и открыл дверцу со стороны пассажира.
Чарушина молча подошла и сразу собралась сесть в машину, но Рейман удержал ее за плечи и притянул к себе.
— Не дуйся.
— Я не дуюсь, — ответила бесстрастно.
Хотел поцеловать, но, как и думала Регина, помада его остановила, только прижался губами к щеке.
— Я же люблю тебя. И ревную, — мягко говорил он, крепко ее обнимая.
— Я знаю. — Вздрогнув от прохладного ветерка, приникла к Владу и вдохнула знакомое тепло.
У него на все всегда один ответ: «Я же люблю тебя…». С этого он начинал любое свое оправдание.
Ревнует, потому что любит. Злится, потому что любит. Нагрубил, потому что любит. Что-то требует, потому что любит. Все у нее не так, потому что он любит…
Каждый раз, когда Влад начинал говорить о любви, ощущала неловкость: ответить чувствами на его признание она до сих пор не могла.
— Представь, тебя столько дней не было… а потом ты меня чужим именем зовешь.
— Я, наверное, похожа на ту, которая будет с кем-то другим две недели развлекаться, а потом в глаза тебе врать, что ничего не было, да?
— Нет, — уверенно сказал он, — не похожа. Совсем не похожа. Но ревность трудно контролировать. Я тебя за это и ценю. Что ты не такая. Не шлюха. Найти нормальную девушку не просто, поверь.
— Может, не там искал? У меня много подруг, они все нормальные, как ты говоришь. И шлюх среди них нет, — говорила все еще холодно и резковато. — Даже Алиска, которую ты терпеть не можешь, не шлюха. У нее просто что-то не складывается, но она хотела бы иметь постоянные отношения.
— Алиску я терпеть не могу? А ты хотела, чтобы мне нравилась твоя подруга? Мне, кажется, этот вариант был бы хуже, — улыбнулся Владик.
«Да пофиг мне», — чуть не сказала Регина, но сдержалась, не дай бог снова поругаться.
Обняла его в ответ — надо же как-то мириться, — пытаясь почувствовать спокойствие, которое раньше с ним рядом ощущала. Может, о больших чувствах говорить не приходилось,
