это же такое счастье… — с благоговением вздохнула Елена Ивановна.
— Вы ужинали?
— Еву покормили, сами не ели, тебя ждали.
— Пойдем, доча, помоем ручки и сядем есть, а то папа голодный, как волк. Как же я люблю свою тещу. Мама, дай вам бог здоровья, оставайтесь с нами жить, — сказал, предвкушая вкусный ужин — Елена Ивановна просто потрясающе готовила.
Теща засмеялась, залившись приятным румянцем, и послала ему вдогонку комплимент:
— Я тоже всем говорю, что у меня самый лучший в мире зять. Самый лучший!
Перед тем как сесть за стол, Вадим хотел усадить Еву за детский столик, но она протестующе вскрикнула.
— Понял, малышка, я все понял, — сказал он и оставил дочь у себя на коленях. Маленькая Ева, тут же схватив лежащую поблизости ложку, принялась стучать ею по столу.
Пока Регина накрывала на стол, Шамрай не отрывал от нее глаз. Она, словно почувствовав ласкающее прикосновение его взгляда, обернулась и улыбнулась улыбкой, которая принадлежала только ему.
— Правильно, Евуля, задай всем жару. Кормили, говорят… Нагло врут! Мать, давай еду. Не кормили, обижали… Рассказывай, доча, ща папка им устроит.
Крошка, слыша свое имя и чувствуя к себе внимание отца, заголосила. Залепетала под ритм стучащей по столу ложки.
— Какая девчонка у нас растет. Ой, какая веселая у нас девчонка! — заворковала Елена Ивановна, потянувшись к внучке. И девочка улыбнулась ей, широко раскрывая свои серые, опушенные густыми ресницами глаза, — папины глаза, — озаряя все вокруг своим лучистым радостным светом.
— На Вадьку похожа, да, мам?
— Похожа, он же так этого хотел.
— Конечно. Моя дочь должна быть похожа на меня, — улыбнулся Шамрай, и эта улыбка, заигравшая в изгибе его губ, выражала все на свете. И отцовскую гордость за свое чадо, и безграничную любовь, и то самое уверенное спокойствие, о котором втайне мечтает каждый закоренелый циник.
Их дочурка росла, менялась, ежедневно и ежечасно учась чему-то новому. Ежедневно и ежечасно она чему-то новому учила их. Каждый новый с ней день — целая жизнь.
Когда человек молод, ему всегда кажется, что болезнь и смерть грозят кому угодно, но только не ему. Он готов размениваться на случайные чувства, случайные связи, случайные эмоции. Но болезнь возникает задолго до того, как она обнаруживается. Так и судьба определяется не тогда, когда ты встаешь перед выбором. Наша судьба у нас в крови, в глубинах нашего существа. Как жизнь и смерть, созидание и распад, гениальность и безумие. Как любовь и ненависть. В каждом из нас два человека. Один очень хочет уйти, а второй с той же силой хочет остаться. Один готов на безрассудные поступки, а второй глохнет от голоса разума. Один желает все забыть, второй же с маниакальным упорством хранит в памяти скудные богатства своего прошлого.
Любовь — это единственное лекарство от скуки и единственное чувство, которое мы не в состоянии контролировать. Ни ее лица, ни ее формы. В ней сомнения и надежды, ожидания и несбывшиеся мечты; в ней смерть души и расцвет новой жизни, страстность обладания и воодушевленная самоотдача.
И самое сложное в любви — не превратить свои чувства в агонию.
Конец
