обернулся и мечтательно пробормотал:
— А все-таки я хотел бы наняться в труппу господина Барберри…
По темной проселочной дороге к Миклошу стремительно приближалась долговязая фигура. Это гувернер Пал Буго совершал свою вечернюю прогулку.
— Мне осталось пройти еще полмили, — сообщил он, поравнявшись с Миклошем. — Я не смогу заснуть, пока мои ноги не успокоятся.
И, прибавив шагу, он исчез в темноте. В доме все уже спали. Стараясь не шуметь, Миклош на ощупь добрался до своей постели, а потом долго лежал без сна, вспоминая все, что увидел и услышал за этот день. И в конце концов пришел к убеждению, что нет лучшей доли, чем жизнь артиста.
Глава третья, в которой наш герой делит радости и горести с артистами цирковой труппы, а трапеция оказывается не такой надежной, как считал господин Густав
Как только рассвело, Миклош вскочил с постели, быстро оделся и поспешил к трактиру, возле которого обосновались артисты.
Вокруг кибиток уже царило оживление. Вся труппа дружно трудилась над установкой цирка-шапито, в котором вечером должно было состояться представление. На двух высоких шестах красовался транспарант с надписью, выведенной крупными буквами:
Знаменитый цирк Цезаря Барберри
Сам директор знаменитого цирка, в домашней пижаме и шлепанцах, носился как угорелый, проявляя бурную активность. Но Миклош вскоре заметил, что господин Барберри только имитировал кипучую деятельность, путаясь у всех под ногами и раздавая нелепые указания.
Виктор и рыжеволосый ассистент-униформист уже установили на специальных креплениях длинные центральные шесты, которые они называли мачтами, и боковые стойки, а теперь с помощью добровольцев из числа местных жителей натягивали на эту конструкцию парусиновый шатер куполообразной формы. Боковые стойки соединялись двумя длинными металлическими перекладинами, положенными крест-накрест, с которых свешивался канат и несколько трапеций на тросах различной длины.
Мисс Аталанта, семилетняя искусница, притулившись под кибиткой, нарезала из рулона красной бумаги карточки, служившие входными билетами.
— Послушай, ты не мог бы мне помочь? — обратилась она к Миклошу, слонявшемуся возле кибиток. — Тебе, видно, все равно нечего делать.
Миклоша не пришлось упрашивать. Он присел на корточки рядом с девочкой, и она объяснила ему, какие цифры и пометки надо проставлять синим карандашом на этих красных карточках.
Миклош охотно взялся за дело и так увлекся, что не замечал ничего вокруг. И вздрогнул от неожиданности, услышав над собой голос Виктора:
— О, да это же вчерашний молодой человек! Который сделал двойное сальто!
Мисс Аталанта удивленно уставилась на Миклоша.
— Так ты умеешь делать то же, что и мы? Ты, наверное, тоже артист?
— Нет, — вздохнул Миклош. — Просто мне очень нравится гимнастика. И я хотел бы стать артистом.
— Пойдемте поговорим! — предложил Виктор. — Не беспокойтесь, наше чудо-чадо управится здесь и без вашей помощи.
Мисс Аталанта показала Виктору язык, но тот уже отошел в сторону, увлекая за собой Миклоша. Молодые люди определенно были ровесниками и во многом походили друг на друга — с той лишь разницей, что цирковой артист был болезненно бледен, а на лице Миклоша играл здоровый румянец.
— Чем вы занимаетесь? — спросил Виктор.
— Я пока еще учусь в школе, — сконфуженно ответил Миклош, как будто признаваясь в каком-то неблаговидном поступке. — Но если мне улыбнется удача, я, как и вы, стану артистом.
— Не стоит! — тихо промолвил Виктор, положив руку ему на плечо.
— Что не стоит? — удивленно спросил Миклош.
— Идти в артисты. Когда-то я тоже имел счастье ходить в школу, учиться. Ведь мой отец — его, кстати, на самом деле зовут Матэ Берчек, а Барберри — это его актерский псевдоним — не всегда был странствующим комедиантом. Мы владели богатой усадьбой в Римасомбате[4], но потом разорились, и мой бедный отец за неимением ничего лучшего стал директором цирка.
— А давно это случилось? — растерянно спросил Миклош, не ожидавший услышать ничего подобного.
— Пять лет назад. Я тогда ходил во второй класс и считался одним из лучших учеников. Но пришлось бросить учебу и осваивать совсем другую науку: ездить верхом, лазать по канату, заниматься гимнастикой на трапеции. Всему, что мы сейчас умеем, нас научил господин Густав. Когда-то он выступал в лучших цирках Европы, но нигде долго не задерживался. Поговаривали, что Густав выпивает и именно это помешало его карьере. Мы встретили его в придорожном лесу, где он собирался повеситься на акации. Отец предложил Густаву вступить в нашу труппу, и с тех пор он кочует вместе с нами.
В голосе Виктора слышалась такая печаль, что Миклошу стало не по себе. Но он тотчас взял себя в руки и воскликнул:
— И все-таки я хотел бы поменяться с вами! Ведь из меня все равно ничего не выйдет, кроме циркового артиста. Сейчас я покажу вам, что я умею!
Он скинул куртку, разулся и полез наверх по качающемуся канату. Добравшись до ближайшей трапеции, он раскачался на ней и легко перелетел на другую, а с нее — на третью, где сделал стойку на руках. И тут же полетел дальше — с трапеции на трапецию, совершая при этом головокружительные кульбиты.
Увидев незнакомца, выполнявшего столь невероятные трюки, господин Барберри застыл с открытым ртом.
Увидев незнакомца, выполнявшего столь невероятные трюки, господин Барберри застыл с открытым ртом, напрочь забыв, о чем он только что хотел распорядиться. Мари-Мари вышла из кибитки, бросив картофелину, которую чистила, и принялась аплодировать. Ее примеру последовала и Мисс Аталанта. И тут же из трактира выбежал господин Густав.
— Что тут происходит? — крикнул он. — Откуда взялся этот артист?
А рыжий ассистент-униформист восхищенно пробормотал:
— Вот это да!
Миклош вниз головой соскользнул с каната и с удовольствием выслушал аплодисменты, которыми наградила его цирковая труппа.
— Браво, молодой человек! — воскликнул Барберри. — В каком цирке вы работаете?
— Он не циркач, папа, — подал голос Виктор. — Он просто гимнаст-любитель.
— Так это тем более достойно похвалы, — заметил директор цирка. — Я восхищен!
— Поздравляю! — пробасил господин Густав. — Вашу руку, юноша! Продолжайте в том же духе, и вы многого достигнете. Гораздо большего, чем горемыка Густав Штиглинц… Остерегайтесь только одного, — добавил он шепотом, вплотную приблизившись к Миклошу. — Только одного… Но это я вам скажу в другой раз.
Мисс Аталанта, семилетнее чудо-чадо, дернула Миклоша за рукав и прощебетала:
— Я даже не думала, что ты такой ловкий!
Миклош стоял в окружении цирковых артистов, раскрасневшись от смущения, и чувствовал, что никогда еще не был так счастлив, как в эти минуты.
— Мне бы очень хотелось выступить вместе с вами сегодня вечером, — тихо пробормотал он. — Но так, чтобы меня
