место. — Что? Что ты сказал?
— Все. Я сказал — все.
Нет. Это не может быть правдой.
— Подожди… Ты же… Я… — я давилась словами, как горячей картошкой.
Он отцепил мои руки от своих лацканов.
— Твое место на сцене, девочка. Только там ты существуешь. Только там что-то из себя представляешь. Там и оставайся.
На моем лице легко читать. Должно быть сейчас на нем отразились мои намеренья. На моем платье не было лацканов и Альберт схватил меня за плечи, слегка встряхнул.
— Не смей. — сказал он жестко.
— Чего я не должна сметь?
— Ничего. Если хочешь остаться в театре.
***
Я брела вдоль кулис. Я сильно хромала на правую ногу — где-то в закоулках и потемках осталась шпилька моей новенькой туфли. Дрянь такая. Купила за бешеные деньги. Такая же фальшивка, как Альберт.
Этого не должно было случиться. Только не со мной.
Из трех китов успеха — талант, трудолюбие и удача — на первое место я всегда ставила трудолюбие. Талант и удача соперничали за серебро и бронзу в зависимости от обстоятельств.
Я поступила в театральный. До сих пор не понимаю, почему меня взяли.
“ Сутулая, косолапая, голос не летит… но что-то в ней есть… ” — подслушала я через дверь, за которой шло обсуждение абитуриентов. Это было обо мне. Меня взяли. Мне, девочке, избегающей зеркал, это казалось сказкой.
Я отвоевывала сантиметр за сантиметром у своего тусклого голоса, у косолапых ног, у сутулой спины. Я понимала, что судьба выдала мне кредит на астрономическую сумму и пахала как двенадцать лошадей, чтобы выплатить его с процентами. Я с блеском отыграла дипломник и получила красную книжечку, где черным по белому стояло: “Актриса драматического театра и кино.” Я победила сама себя.
Мне нельзя по-другому. Я не имею права на шаг не в ту сторону.
И вот Альберт, сорокалетний, женатый, красивый и гениальный стал камнем, обходя который, я сбилась с пути.
Чудным майским вечером, случайно, от нечего делать он забрел на наш последний дипломник. После спектакля он подошел ко мне и предложил роль в своей новой постановке в театре “Тет-а-тет”.
Я никогда не слышала об этом смешном театре. Но это шанс — говорила я себе. Когда удача плывет к тебе в руки, отвернуться от нее в гордом расчете на свой талант будет черной неблагодарностью судьбе. Еще не настало время отказываться от ее скромных подарков. Сейчас надо с благодарностью принимать все, что она дает — убеждала я себя. Это синица в руках — лукавила я сама с собой, прекрасно понимая, что не в синице дело.
Альберт… Я теряла способность соображать от его взгляда, от звука его голоса, от его аромата. Даже если бы он предложил мне мыть полы в театре всю оставшуюся жизнь — я нашла бы причину, чтобы согласиться.
Но не все было так просто — мне предстояло еще пройти фейс-контроль примы, а по совместительству супруги режиссера и сестры главного мецената театра.
Регина… Эта старая перечница играла Леди Мильфорд — роль моей мечты. И мужчина моей мечты был не просто у нее под каблуком, а как бабочка на булавку насажен на шпильку ее дорогущей туфли. Но этого я пока не знала.
Я оделась как можно скромнее — джинсы, черная водолазка. Усмирила волосы. Жена режиссера должна убедиться, что я ей не соперница.
— Альберт Леонидович видел тебя на сцене и считает, что ты справишься с ролью Луизы. — процедила Регина, подозрительно прищурившись.
Я скромно потупила глазки и чуть склонила голову — Луиза сделала бы именно так.
— Но я… — продолжала Регина, — я тебя не видела. Я доверяю своему мужу в вопросе подбора актеров, но за тобой буду наблюдать. Ты не подходишь по фактуре. Волосы темные… Нежности, что ли, тебе не хватает, воздушности… Пока репетируешь Луизу во втором составе. Там посмотрим.
Я еще ниже склонила голову чтобы скрыть мою радость.
Мне казалось, что Регина мигом догадается по моим сияющим глазам, что я по уши влюбилась в режиссера, который по досадному недоразумению оказался ее мужем.
***
Итак я брела вдоль кулис, ведя захватывающий диалог с голосом разума.
— Не лезь на банкет, дура. — твердил он мне. — Ты проиграла сражение, не проиграй войну! Поезжай домой. Поплачь, напейся, выспись. Завтра все будет по-другому.
— Молчи, дурак! — мысленно огрызалась я. — Я всегда тебя слушалась и была уверена, что ты меня не подведешь. Но ты осрамился. Нет тебе больше доверия.
— Да, осрамился! — парировал голос как ни в чем не бывало. — И что? Решила последовать моему примеру?
— Да пошел ты! — ответила я ему вслух, входя в банкетный зал.
Все обернулись ко мне. Через секунду раздался смех и аплодисменты. Секунду подумав, я сбросила туфли. На одном каблуке триумфальная поступь не получится. Подошла к столу, схватила бокал стоящий перед Альбертом и выплеснула из него шампанское, облив кое-кого из труппы.
— С ума сошла?
— Немножко. Имею право. Сегодня особенный день!
Все смотрели на меня. Кроме Альберта. Его глаза были прикованы к блестящей вилке, на которую он сосредоточенно нанизывал зеленые горошинки. В гробовой тишине я схватила бутылку шампанского, налила себе полный бокал. Разумеется, через край. Опять кого-то облила. И запрыгнула на стол, сопровождаемая всеобщим “Ах!”
— Всех с премьерой! — громко сказала я и сделала глоток. Слишком большой глоток. Поперхнулась, закашлялась. Краем глаза я видела, как шепчутся вокруг, видела грозный взгляд Регины, брошенный на Альберта, его фальшиво-недоуменный ответный взгляд. Но меня несло.
Я уже не смогу обратить все в шутку, даже если очень захочу. Почему все молчат? Почему никто не сдернет меня со стола?
— Я… как это говорится? …имею честь сообщить вам радостную новость. Мой любовник только что сделал мне предложение. Правда, Альберт? Извини, Регина, сегодня не твой день. И не твой год. И мужчина не твой.
Что было дальше, я помню урывками. Чьи-то руки пытаются меня схватить и стащить со стола, а я с визгом уворачиваюсь. Помню, как вылила шампанское из своего бокала на голову Альберту. Помню крики — “Она рехнулась! она все врет!” Помню, как летели на пол тарелки, бокалы… Кто-то смеялся, кто-то вскрикивал. Но я чувствовала, что публике нравилось происходящее. Эти насквозь фальшивые люди, даже вне сцены привыкшие к вызубренным ролям, жадно глотали мои настоящие эмоции, как сидящие в душной комнате глотают струю воздуха из выбитого ветром окна.
***
Утро.
Сообщение от Альберта: “Надеюсь, ты понимаешь, что это все.”
И еще одно — от Мишки
