мама, смущенно улыбаясь, интересовалась ни завел ли я часом себе девочку. Хотя бы в этом, я старался не врать и с ухмылкой отвечал: «Какая девочка, ма? Я еще в своем уме!» Она думала, что ее сын балбес не нагулялся, и лишь трепала меня по голове.На самом деле, о каких отношениях шла речь? Кто такие отношения вывезет? Что я мог предложить? Встречи раз в неделю, в перерывах между клубом и тренировками? Или может быть в самом «Шафране»? Какая приличная девушка будет ночью шляться по тусовкам? Ну, а неприличных у меня было, как носков. На каждый день недели и даже больше.
Когда я уже лежал в своей кровати, просматривая сообщения, услышал подозрительный звук за дверью, будто кто-то скребся и не решался войти. Чуйка у меня была, что надо. Бог не обделил меня ни острым слухом, ни интуицией.
— Ма, заходи!
Нерешительно дверь приоткрылась, а затем мама прошла и села на край кровати. Она нервничала. Руки заламывала, поправляла низкий хвост из которого выбивались пряди пшеничных волос, а лицо источало тревогу и нерешительность.
— Что такое? — озадачился я.
Мама взглянула она меня жалостливо.
— Герочка, отец приходил…
— Что ему надо? — недобро выплюнул я.
«Отец» слишком громкое и непонятное для меня слово. Кто такой «отец» я мог только догадываться. У меня лишь был пьяный мужик, что бил мою мать у меня на глазах, влезал в долги и проигрывался.
— Он попросил в долг…
— И ты ему, конечно же, дала, — закончил за нее, зная что моя безотказная мать не умела говорить «нет». Для нее это было чуждо. Верила Анна Владимировна, что людям нужно давать второй шанс и все тут! Хоть головой об стену бейся! И черт с ним, что второй шанс уже давно просран. — Зачем? Что на этот раз?
— Твой отец… Он болен, — дрожащим голосом промолвила. — Алкоголизм — это болезнь!
Однако, есть болезнь хуже… Любовь. Она-то кудесница и заставляла верить в чудеса. Моя мать любила этого барана, потому и оправдывала его.
— Алкоголизм, мама, это зависимость. И если каждый раз ты будешь подкидывать ему кость, то эта собака так и будет сюда таскаться!
— Не говори — повысила голос, — так об отце! — закончила едва ли слышно.
— Делай, как знаешь, — недовольно брякнул. — Лучше бы купила себе на эти деньги новые сапоги. Уже три года в одних и тех же ходишь.
— Та! — как впрочем и всегда, махнула она на себя рукой. Ей ведь ничего не нужно! Эти еще сто лет служить будут! Вот, только подклеить и сносу им не будет!
— Решай сама, — проворчал и отвернулся к стене, тем самым давая понять, что разговор окончен.
Погладив меня утешающе по плечу, она встала, тяжело вздохнула и потопталась пару секунд на месте. Еще несколько движений и дверь с той стороны закрылась, оставляя меня наедине со своими мыслями.
Аида
— Н-но как же так… — это был удар под дых. Мои губки задрожали, а такое знакомое щемящее чувство в груди осело неприятным осадком.
Обида. Как мне было это знакомо.
— Доченька, пойми, мы с отцом на пути открытия! — воодушевленно произнесла мама. В её глазах застыло предвкушение, азарт и нечто совсем мне чуждое и смутно напоминающее наваждение. — Мы почти у цели! Я чувствую, что наш звездный час где-то рядом, — и совершенно неуместно подергала носом, словно и взаправду могла унюхать запах ее мнимого «звездного часа».
— Мам, но вы каждый год приезжали, — расстроенно пробормотала, опуская глаза себе на руки, что по столу выводили круги.
Валентина Андреевна закатила глаза и разочарованно вздохнула, как будто мы с ней говорили на разных языках. Впрочем, почему «как»? Мы определенно точно друг друга не понимали. Между нами стояли слишком долгие годы расстояния, отсюда и непонимание. Как какой-то совершенно глупый талисман, мог быть важнее такого волшебного праздника, как Новый Год? Что бы случилось с этим талисманом за десять дней? Однако, мама была уверена, что на нем выгравирован секретный шифр, который если разгадать, то можно перевернуть весь мир.
— Может, хотя бы на Рождество?
Как известно, надежда умирает последней.
— Нет, Аида, к сожалению, не в этом году, — подал свой севший голос отец, что доселе чертил что-то на доске.
— Подарки мы уже выслали, — поспешила сгладить мама неловкий момент, откупом. — Там такой совершенно чудный свитер! Стопроцентная шерсть! Последний писк моды!
Мои брови в недоумении приподнялись. С каких пор это…
— Ну, мне так консультант сказал.
Эта женщина была далека от высокой моды. Раскопки, вечные поездки на самые разные точки мира, от теплых Гавайев до холодной Аляски, определенно не располагали к красивым, но преимущественно неудобным новинкам. «Удобно» и «практично» было главное в её одежде. Безусловно, и у моей матери имелось пару-тройку платьев. Их довольно часто приглашали на приемы, званые ужины и презентации. Однако, все это было сущим пустяком!
Кажется, кто-то что-то сказал, но я пропустила мимо ушей.
— Аида!
— Что? — переспросила, выныривая из своих дум.
— Ты опять в облаках летаешь? — поправила мама очки на переносице. Голос её стал заметнее строже.
— Прости.
— Как сессия? Уже все сдала? Мы с отцом можем тобой гордиться?
Прикусив губу, робко пожала плечами. Вряд ли есть чем гордиться, учитывая, что я который день мучила проклятую философию, но она не находила своего местечка в моей голове.
Философия — интересный предмет, спору нет. Однако, преподаватель требовал терминологию. Все слова путались в голове. «Софизм», «сюрреализм», «футуризм» и прочие слова общий смысл которых я как бы понимала, да вот только научными терминами объяснить не могла. Вот и кропотала над философией, который день.
Искусной вруньей меня не назвать, потому Валентина Андреевна сразу просекла, что их дочь не такой вундеркинд, как они рассказывали своим коллегам.
— Я думала, у тебя автоматы.
— Да, но не по всем предметам.
— А с чем у тебя пробле…
Как ни кстати, дверь открылась и в проеме показалась знакомая физиономия моей полоумной подруги. Незаметно, но я выдохнула. Прознай родители, что философия для
