боеприпасов. Задача следующая: постараться нарушить подвоз свежих частей и техники на Миус-фронт и по возможности оттянуть на себя силы противника, тем самым ослабив его перед нашим наступлением.
— Выполним. Мы давно тут с тремя отрядами атаки координируем, если всех в ружьё и объединиться по полной — сотни две бойцов будет... Точка сброса далеко?
— Километров сорок от места моего десантирования к Ворошиловграду.
Испанец кивнул: там у них самих был схрон в заброшенной штольне, место выбрано грамотно.
В этот момент в землянку забежали бородатый детина с ППШ и Улугбек. Последний затараторил:
— Немцы! Километрах в четырёх-пяти. Цепью чешут. С собаками.
— Уходим. Живо!
Партизаны действовали чётко: каждый схватил то оружие, что полагалось, бородач подхватил ящик с гранатами — и все поспешили за Испанцем вглубь землянки. Вышли с другой стороны в овраге, побежали по руслу реки в чащобу. На опушке предводитель остановил группу:
— Гриша, уводи наших и Бориса, за него головой отвечаешь.
— А ты? Как же мы...
— Мы с Улугбеком чутка задержимся и догоним... Встречаемся завтра после заката на кладбище.
Григорий выжидательно посмотрел на своего командира, кивнул. Подошёл, стиснул руку и пожелал удачи, после быстро скрылся с отрядом. Улугбек обратился к командиру:
— Товарищ Испанец, чего делать будем?
— Пошли на пригорок. Немцы как-то быстро нас искать стали в нужном месте. Подозрительно быстро...
— Думаете, кто сдал?
Испанец ничего не ответил...
Рота СС растянулась цепью и медленно прочёсывала лес. Солдаты ворчали: было так холодно, что подвывали даже служебные собаки. Один из младших офицеров подошёл к своему командиру:
— Герр Фрид! Прочесали уже два километра, а никаких партизан.
— Дальше ищите. Должны быть тут.
— Вы уверены?
Старший по званию офицер скосился на своего помощника из коллаборационистов:
— Полицай-вахмистр, вы уверены в своём информаторе?
— Так точно, герр Фрид! Я вас ещё ни разу не подводил!
— Ну смотрите.
Анатолий вытянулся по струнке смирно и взял под козырёк. После подозвал к себе русого парня лет двадцати в ватнике и ушанке:
— Ванёк, ты уверен?
— Да, Анатолий Петрович. Тут наша землянка, километр от силы вперёд и в буреломе будет, вход замаскирован.
— Смотри у меня: головой отвечаешь.
Парень сглотнул...
— Что видишь, Улугбек?
— Немцы землянку нашли. Указал им кто-то, сразу в бурелом полезли.
— Найди старшего офицера. Ищи по погонам и аксельбантам.
Узбек порыскал биноклем по отряду, улыбнулся:
— Вот он, Испанец. Стоит под елью, распекает полицая... Погодите-ка... Чёрт, вот же сучара!
— Что такое?
— С ними Ванька Сазонов. Он, падла, сдал! А мы думали, за «языком» пошёл, утром вернётся... Как так можно, а? Своих заложить!
Испанец ничего не ответил, лишь подкрутил оптику на винтовке и стал следить за рукой фашистского офицера. Герр Фрид закончил ругаться на немецком, подозвал к себе предателя. Достал «маузер» из кобуры, выстрелил тому в лоб...
— Ловко вы его, прям одновременно!
— Давно надо было. Каждому своё, как говорится... А теперь ползком назад и быстро драпаем. Они пока в растерянности, откуда стреляли, есть шанс дёру дать. Ну, ходу, ходу!
— Так точно!
Родина вас ждёт, сволочи!
— Товарищ майор, разрешите обратиться!
— Разрешаю.
Майор со шрамом на щеке отвернулся от цветущей черёмухи к своему помощнику — тот начал отчёт:
— Батальон укрепрайон проверил, брошенное оружие собрал. Теперь дело за сапёрами, в здания мы не совались... Можно парням отдохнуть чутка? Тут речка рядом...
— Улугбек, у вас три часа.
— Спасибо, товарищ майор!
Узбек отсалютовал и побежал к своему батальону. Майор проводил его улыбкой, сорвал с ветки белое соцветие и неторопливо пошёл к ближайшему уцелевшему ресторану. Заказал у бюргера пива и, расположившись поудобнее, принялся наблюдать в окно за отводом советской техники по окраинам города.
С мелодичным звоном колокольчика дверь пропустила в заведение хромающего шатена при погонах майора советской гвардии. Он подсел к сослуживцу под перезвон медалей, жестом приказал бармену налить и ему тоже.
— Батальон отпустил, что ли?
— Ага. Пусть парни хоть в речке искупаются — как-никак, война окончилась. Победа!
— И то верно. Мои в пригород отпросились: там яблони глаз радуют. А ещё больше девки...
Мужчины рассмеялись. Чокнулись щербатыми кружками, выпили. Шатен огляделся по сторонам, вытащил из-за пазухи документы и протянул их своему другу:
— Вот, Лёша, держи. Комар носу не подточит.
— Гриша, я даже не знаю, как тебя...
— Брось. Я ещё мог забыть сорок первый, это в другой жизни было... Но как ты меня под Киевом на себе тащил — никогда не забуду... Так что теперь у тебя есть все документы, что ты служил с мая сорок первого под Тирасполем. Проверить на месте невозможно, всё сгорело. Если вдруг будут какие вопросы — я подтвержу. НКВД поверят.
Брюнет со шрамом на щеке крепко пожал руку своему другу, похлопал его по плечу. Отпил ещё пива, сощурил один глаз:
— Слышал про планы Старшего? Депортировать и по лагерям всех «бывших», казаков и прочих?
— Слышал, как не слышать. Уже даже плакаты вешать стали. «Родина вас ждёт, сволочи!»
— Что думаешь?
Григорий пожал плечами:
— А чёрт его... Мы вот на днях так Анатолия взяли. Ну, помнишь, ту сволочь, что нас когда-то по лесам собаками и полицаями травил... Прятался тут в подвале, прикинулся учителем младших классов. Если бы я его рожу подлую не узнал — так бы и остался тут пиво пить с бюргерами да фрау лапать... Узнал. Очередью у стенки. Представляешь, сколько ещё таких тут сидит по подвалам? А сколько по всей Европе? Давить их надо, сук таких. Давить самым жестоким образом.
— А я вот сегодня видел, как наши старуху волокли под руки. Худенькая такая, старая совсем, лет под восемьдесят. Даже не плакала, а лишь рот беспомощно разевала и дрожала вся. Я остановил, спросил, что она им сделала — оказалось, дочка ещё царского министра, соседи сдали... И вот за что её во враги народа записывать?
— Эх... Думаешь, много таких? Ну, кого вообще ни за что.
Алексей в задумчивости закурил папиросу:
— Думаю, порядочно... Ты как знаешь, а я демобилизуюсь и пойду в гражданские. Хоть куда.
Мужчины помолчали.
— С тобой можно? Я в органы не вернусь. Обрыдло.
— Только я на
