Поглядев ему за спину, я поняла, почему в Ма-нарме такая тишь: солдаты захватили деревню и теперь ходили по домам и грабили жителей. Большую часть добычи они складывали в кучу посреди дороги.
К первому солдату присоединился второй, и они вместе погнали нас в деревню, к пустырю за одним из домов. Нам с Адамсей приказали сесть на землю рядом друг с другом. Один из солдат связал нам руки за спиной куском грубой веревки.
— Вы знаете, кто мы? — спросил он, широко улыбаясь.
— Нет, — отозвалась я. — Вы солдаты, охраняющие деревню?
Я знала, что это не так, и своим ответом сделала только хуже. Мятежник начал орать:
— Здесь есть солдаты?! Іде они? Мы повстанцы и хотим поймать тех солдат. Говори, где они!
Теперь вокруг нас собралось множество мятежников. Они приближали лица вплотную к нашим, а потом отходили, мерзко улыбаясь. Многие говорили на крио, самом распространенном языке Сьерра-Леоне, который я могла опознать, но не понимала. Мятежник, связавший мне руки, начал допрашивать меня на темне, моем родном языке:
— Откуда ты? Сколько тебе лет?
Не успев ответить, я заметила торговца пальмовым маслом и удивленно разинула рот. Он ведь направлялся в Магборо, и я не представляла, зачем ему понадобилось возвращаться в Манарму. Мятежник, говоривший на темне, повернулся к нам с Адамсей и приказал:
— Смотрите и не отворачивайтесь.
У нас на глазах торговец побежал по грунтовой дороге, но был застрелен выскочившим перед ним мятежником, на вид моим ровесником. Значит, прав был глава Магборо: среди повстанцев есть дети. Я разрыдалась: мне прежде и смертей не доводилось видеть, а тут убийство. Мятежник пригрозил, что, если не успокоюсь, он убьет и меня.
— Не прикидывайтесь детьми! — скомандовал он. — Взрослых девочек я оставляю в живых.
Моя двоюродная сестра начала упрашивать солдата отпустить ее. Адамсей всегда была болтушкой, но меня потрясло, что она способна говорить даже перед лицом опасности.
— Сиди и смотри в оба! — бросил мятежник и отвесил ей пощечину, заставляя молчать. — Если мы вас отпустим, расскажете остальным о том, что вы здесь увидели.
Потом события стали развиваться очень быстро. Слишком быстро.
Из соседнего дома послышались голоса. Двери и окна мятежники заблокировали досками. По словам одного из них, внутри находилось человек двадцать. В общем гвалте выделялся девичий голос — он принадлежал Мариату, моей подруге детства. Запертая с остальными, она рыдала и звала на помощь.
Оторвав взгляд от дома, я увидела душераздирающую картину. Двое повстанцев гнали Ибрагима и Мохамеда по дороге в нашу сторону. Они толкали моих братьев в спины, заставляя пошевеливаться. Когда парни поравнялись с нами, мятежники схватили их за шиворот и с силой толкнули на землю. Тыча в них ружейными стволами, солдаты заставили братьев сесть спина к спине, а потом привязали их друг к другу.
После этого повстанцы приказали им поднять головы и смотреть прямо на слепящее полуденное солнце.
— Вы солдаты, которые охраняют деревню? — орал на ребят мятежник. — Вы солдаты? Солдаты?
Мохамед и Ибрагим трясли головами, но мятежник не отставал.
В конце концов парни заплакали, а Ибрагим обмочился — на штанах у него расплылось темное пятно. Когда мятежник принялся размахивать ножом над их головами и голыми спинами, я поскорее отвернулась.
Не зная, куда девать глаза, я стала смотреть на дом. Трое молодых мятежников, возрастом не старше меня, обходили его с горящими факелами, поджигая тростниковую крышу. Запертые внутри закричали, потому что пламя мигом превратилось в огненную геенну. Женщина с привязанным к спине ребенком сумела пробить доски, блокирующие одно из окон. У малыша были черные кудряшки и большие любопытные глазки. Юный повстанец бросил на землю факел, выхватил из-за спины мачете и одним сильным ударом отсек женщине голову. Тело упало обратно в дом, придавив ребенка, и малыш заревел, а голова его матери покатилась по дороге прямо передо мной. Меня затрясло; снова хлынули слезы.
— Хочешь стать следующей? — угрожающе спросил мятежник, карауливший меня.
Отчасти мне и правда хотелось умереть.
Вскоре крики пленников стихли, и в наступившей тишине к небу поднимался дым от горящего дома.
Повстанцы один за другим выходили из буша и присоединялись к захватившим деревню. В итоге собралось столько головорезов — и передо мной, и вокруг, и за спиной, — что я не могла всех пересчитать. Если навскидку, их, пожалуй, было сто с лишним, а большинство подошедших позже оказались подростками. Старшие мятежники на них прикрикивали. Мальчишки выслушивали приказы и бежали грабить оставшиеся дома. Циновки из соломы, коврики, деревянные стулья, столы, одежду свалили кучей на дороге. Те же мальчишки, которые спалили дом, в котором заперли Мариату, наклонили факелы к основанию кучи и разожгли огромный костер.
Сперва я не узнала Салью — мужчину, которого хотел на мне жениться, — когда два юных мятежника подтолкнули его к старшему в ожидании указаний. Лицо у Салью было в крови, рубашка порвана, руки связаны за спиной. Я невольно охнула, когда он повернулся ко мне. Старший мятежник что-то крикнул, двое молодых схватили Салью за руки и подтащили ближе к нам.
Мятежник, говоривший на темне, спросил у меня:
— Узнаешь его?
— Д-д-да, — пролепетала я, не в силах отвести глаз от Салью.
— Отлично! — ухмыльнулся повстанец. — Следующая сцена для тебя. Смотри внимательно!
Солдат отступил на несколько шагов, а затем выстрелили Салью в голову и в живот.
Пока молодые повстанцы волокли тело Салью прочь, неожиданно раздался звук, заставивший меня подпрыгнуть. Музыка. Громкая музыка, но не африканская, к которой я привыкла. О чем песня, я не поняла, но ритм был необычный. Некоторые мятежники пустились в пляс. Девушки чуть старше меня раздавали им что-то похожее на папиросы. Дым от длинных бумажных самокруток долетел до меня: пахло не табаком. Помимо самокруток, девушки разносили чашки с вином, которое парни выпивали залпом, как воду. От выпивки и курева их покрасневшие дикие глаза бегали, не в силах сосредоточиться на чем-либо. Кое-кто хватал девушек за талию и целовал.
Я никогда не слышала о девушках-мятежницах, зато сейчас увидела их воочию. Как и мужчины, они носили камуфляжные брюки и красные банданы; у некоторых тоже висели через плечо ружья и ленты патронов.
— Знаешь этих людей? — закричал карауливший меня повстанец, и пятеро парней толкнули ко мне мужчину и женщину, супругов из Магбо-ро. Беременная, уже на сносях, женщина волочила по земле босые, облепленные грязью ноги. Лицо у нее побледнело, под глазами залегли темные круги; обессилевшая бедняжка горбилась, словно могла упасть в любую минуту. Юные мятежники толкали ее, а она поддерживала руками свой огромный живот.
— Не
