а первой мыслью была приблизительная оценка стоимости украшения у скупщиков краденого. Выглядела безделушка прелестно: капля из красного золота, размером с фалангу пальца взрослого мужчины, а в середине её красовался какой-то прозрачный камень.
Клятый Пембл, чтоб ему пусто было, преподнёс Диллю золотую каплю при всём честном народе в "Кухарке и петухе", объявив, что сей амулет – знак королевского служащего, и любой встречный обязан оказывать всяческое содействие его обладателю. Такого амулета в Тригороде ни у кого не было, даже у судьи. И для того, чтобы стать королевским служащим всего-то и требовалось капнуть каплю своей крови на камень. Дилль, под восторженными взглядами завсегдатаев таверны, небрежно кольнул себе палец иглой, капнул каплю крови на камень, тут же ставший красным, и…
И немедленно понял, что сделал это напрасно. Золотая капля стала частью самого Дилля, расстаться с которой он не мог просто физически. Пришла запоздалая догадка, что амулет пропитан каким-то заклинанием, и он – Дилль, попался в ловушку. Догадка тут же подтвердилась, когда королевский курьер протянул парню тонкий кожаный ремешок и, зловеще ухмыляясь, сказал:
– Повесь амулет на шею и храни пуще глаза. Потеряешь – погибнешь.
Как Пембл пояснил уже в пути, амулет действительно был зачарован королевской магической Академией, что называется "на предъявителя". Кто капнет своей кровью – тот и становится "королевским служащим", обязанным выполнить поставленную задачу. В случае с Диллем – всего-то и требовалось, что убить огромного чёрного дракона. "Убьёшь дракона – маги снимут заклятье с камня", – буркнул курьер, завершив объяснение.
Само собой, Дилль попытался сбежать от Пембла при первом же удобном случае. В Тригороде Дилля все знали, а в последнее время даже уважали, но откажись он ехать с королевским курьером – и всё! Никто не понял бы драконоборца, коим теперь гордо назывался Дилль, отказавшегося от славы и денег. Поэтому Дилль сбежал от надзора курьера в соседнем городишке с дурацким названием Бафин. Побег закончился час спустя, когда Дилль заявился к усадьбе городского главы, чувствуя неистребимую потребность попасть в дом. К великому удивлению парня, охрана пропустила его без слов, и только переступив порог дома, Дилль всё понял.
– За попытку побега – штраф в два золотых окса из будущего жалования, – скучающим тоном сказал Пембл. – И запомни: я тебя найду везде. Вернее, сам прибежишь, потому что твой амулет подчиняется моему. Я могу сделать с тобой всё, что захочу. К примеру, вот так.
Дилль вдруг почувствовал резкую боль в желудке и сильную тошноту. Курьер невозмутимо глотнул вина из высокого кубка, сделал жест рукой около своего амулета, и внезапная боль у Дилля прошла. Дилль несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять бешеное сердцебиение, после чего так пристально и недвусмысленно уставился на амулет Пембла, что тот поспешил добавить:
– Покушаться на меня не советую – едва ты приступишь к исполнению замысла, как амулет сразу же убьёт тебя. Всё продумано, так что тебе остаётся только покориться.
Тогда Дилль попробовал избавиться от зловещего амулета и незаметно швырнул его из окна почтовой кареты. Не прошло и минуты, как он стал задыхаться, перед глазами у него всё поплыло, ещё немного, и Дилль лишился бы сознания, если бы Пембл не сообразил, что произошло. Курьер крикнул вознице, чтобы тот остановил лошадей, а затем пинками погнал подопечного искать амулет. Золотую каплю Дилль нашёл сразу – он словно видел её под снегом. И, едва повесив амулет на шею, сразу же перестал задыхаться. Магия, чтоб её!
С тех пор Дилль при любом удобном случае доставал проклятый амулет и пытался сделать так, чтобы камень вновь стал белым. Будь он магом, тогда, может быть, и сумел бы разрушить это заклинание. Но о магии Дилль знал только то, что она, мягко говоря, не очень популярна ещё со времён Величайшей битвы между войсками Великой Империи и некромагами[1]. В том смысле, что людей с магическими талантами практически не осталось. Поскольку сам Дилль магом не был и обойти действие заклинания не мог, пришлось ему и дальше послушно ехать с неразговорчивым Пемблом.
Почтовая карета достигла городишки Верхний Станигель. Пембл оставил Дилля в гостинице при почтовом дворе и куда-то удалился, сказав, что вернётся к вечеру. Дилль послонялся по центру города, поговорил с торговками, узнал нехитрые местные новости, рассказал о себе – мол, знаменитый драконоборец из Тригорода, едет в столицу по личному приглашению короля. Дородные торговки сразу же зауважали заезжую знаменитость и бесплатно угостили пирожками с зайчатиной. На обратном пути к почте из-за какого-то забора на Дилля выскочило с десяток мальчишек, вооружённых колышками и крест-накрест связанными палками.
– Сдавайся, несчастный вампир! – заорал ближайший к нему пацанёнок лет десяти, тыча в Дилля самодельным крестом.
"Воображают себя охотниками за нечистью", – усмехнулся Дилль и решил подыграть им. Он закрыл лицо руками, весьма натурально зашипел, крутанулся вокруг себя и рухнул в снег, широко раскинув руки.
– Это в самом деле вампир! – послышался многоголосый вопль, и мальчишек как ветром сдуло.
Дилль смущённо поднялся – ну, вот, перепугал малышню, и поспешил к почтовому двору. Но не успел он пройти и сотни шагов, как услышал за собой топот. Обернувшись, Дилль застыл – на него нёсся здоровенный монах, вооружённый деревянным крестом и вполне себе обычным топором. За монахом вприпрыжку бежали те самые пацаны, что играли в охотников за нечистью.
– Вот он! Дядька Герон, это вампир! Бей его! – на разные голоса вопили малолетние стервецы.
Монах, подобно быку, нёсся на него. Дилль понял, что никакие увещевания сейчас на здоровяка не подействуют, а потому поднял руки вверх и проорал "Сдаюсь". Видимо, в планы монаха сдача вампира не входила, а потому он, даже не притормозив, ткнул в Дилля крестом, одновременно занося для удара топор. Дилль, чувствуя себя на удивление хладнокровным, шагнул в сторону и отставил ногу, о которую достойный сын церкви не замедлил споткнуться. Топор полетел в одну сторону, крест в другую, а монах распластался на замёрзшей земле, ругаясь, как бродячий рыцарь при виде людоеда.
– Исчадье ада, я загоню тебя туда, откуда ты явился! – проревел он, пытаясь подняться на ноги.
От монаха исходил стойкий запах хмельного. Дилль деликатно наступил на длинную полу чёрной рясы, и монах, уже почти вставший, снова рухнул на землю.
– Да будет тебе известно, почтеннейший, явился я из Тригорода, но вернуться туда не могу даже при твоей помощи, ибо сам король ждёт меня для личной аудиенции.
Монах
