самая Лола,
та непоседа,
что вечно глядится
в воду бассейна.
Рассвет
Певцы саэт,
вы слепы,
как любовь.
В ночи зеленой
стрелами саэт
пробит каленый
ирисовый след.
Уходит месяц
парусом косым.
Полны колчаны
утренней росы.
Но слепы лучники —
ах, слепы,
как любовь!
Силуэт Петенеры
Перевод Виктора Андреева
Колокол
Зачин
На желтой
башне
колокол гудит.
Над желтым
ветром
гул его летит.
На желтой
башне
колокол молчит.
А пыль по ветру
сребристым парусом летит.
Дорога
Едут сто всадников в черном
не по родным полям —
над рощами апельсинными,
по небесам.
Ни в Кордову, ни в Севилью
им не войти.
И не будет Гранады
на их пути.
Задремавшие кони
их довезут
до лабиринта с крестами,
в котором их песни ждут.
Вскрикнув семь раз перед смертью,
не по родным полям —
едут сто андалусцев
по небесам.
Танец
В саду Петенеры
Под ветвями сада
в темноте ночной
шесть цыганок танец
начинают свой.
Под ветвями сада…
их волосы украшены —
красное на черном —
розами бумажными.
Под ветвями сада…
сумрачный покров
обожжен цыганским
жемчугом зубов.
Под ветвями сада…
тени их длинны,
в страстном танце тянутся
до луны.
De profundis[1]
Сном вечным под землею
уснули сто влюбленных,
безмолвная поникла
листва дерев зеленых.
Красны, длинны дороги
среди просторов знойных.
А Кордовы оливы —
как память о покойных.
Сном вечным под землею
уснули сто влюбленных.
Погребальный звон
На желтых
башнях
колокола гудят.
Над желтым
ветром
гулы их летят.
А по дороге
смерть не спеша идет,
венком цветов увядших
ее венчал народ.
И вот уже запела,
рыдая,
виуэла.
На желтых башнях
колокола молчат.
А пыли облачка по ветру
сребристым парусом летят.
Две девушки
Перевод Виктора Андреева
Лола
В тени апельсинных деревьев
Лола пеленки стирала;
глаза у нее – зеленые,
голос – цвета фиалок.
Цветущий сад
до чего же хорош для любовных услад!
Вода по саду струится,
жарким солнцем согрета;
воробышек зачирикал
среди оливковых веток.
Цветущий сад
до чего же хорош для любовных услад!
Когда истончится мыло
и Лола закончит стирать,
придут сыновья-торерильо.
Цветущий сад
до чего же хорош для любовных услад!
Ампаро
Ампаро,
ты в доме сейчас одна,
в платье белом и длинном.
(В саду у окна
нард с жасмином.)
Ты слушаешь, глядя в окно,
садовых фонтанов струенье
и, желтое в свете заката,
кенара пенье.
Ты видишь дрожь кипариса —
на ветках его птичья стая.
О чем задумалась ты,
узор по канве вышивая?
Ампаро,
ты в доме сейчас одна.
Что за жестокая кара —
хочу и не в силах сказать:
тебя я люблю,
Ампаро!
Виньетки с фламенко
Перевод Виктора Андреева
Кафе и песня
Сияние ламп
и отблеск зеркал зеленый.
На сцене Паррала ведет
разговор напряженный
со смертью.
Ее зовет.
Но пока что не слышен
смерти приход.
Зовет ее снова и снова.
Сидящий в кафе народ
замер, едва не рыдая. А в зеркалах,
что зеленым светом мерцают,
длинные змеи шелка
мелькают.
Заклинаю
Вздрогнувшая рука,
словно медуза,
ослепила болезненный глаз
кадила.
Трефовый туз.
Ножницы крестом.
Над ладанным белым дымком —
нечто, похожее
на крота
и на мотылька.
Трефовый туз.
Ножницы крестом.
Сердце незримо сжато.
Ты это видишь?
Сердце,
что ветром отражено.
Трефовый туз.
Ножницы крестом.
Memento[2]
Когда я умру,
похороните меня с гитарой
в песчаном яру.
Когда я умру —
в апельсиновой роще,
омытой дождем поутру.
Когда я умру —
во флюгерной башенке,
стынущей на ветру.
Когда я умру!
Три города
Перевод Анатолия Гелескула
Малагенья
Смерть вошла
и ушла
из таверны.
Черные кони
и темные души
в ущельях гитары
бродят.
Запахли солью
и женской кровью
соцветия зыби
нервной.
А смерть
все выходит и входит,
выходит и входит…
