обнаружили бренные останки нашего материального, тварного мира. А именно – мышеловку, флакон настойки боярышника на спирту и реликтовую компакт-кассету воспевателя русской необъятной тоски Юрия Шевчука под названием «Это все, что останется после меня».
И мы взяли с собой вот «это вот все» и долго ехали и гадали и думали думу о бренности и тщете и вообще о том, что же значит сие послание.
Дальнейший наш путь к Эльтону лежал параллельно казахстанской границе, вдоль то и дело попадавшихся современных военных городков.
Это была уже Волгоградская область: ровнейшая, как поднос, степь, однако вся, насколько достигал глаз, охозяйствленная. Угадывались бахчи, пастбища, посадки. Через дорогу туда-сюда то и дело перекатывались, цепляясь за разбитый асфальт зловещими клешнями, членистоногие комья перекати-поля. Когда-то я вычитал, что компрессами из пережеванной кашицы этого сухого растения можно лечить укусы ядовитых насекомых. Это какой же суровой во все века должна быть здешняя жизнь, чтобы пережевывать в кашицу перекати-поле?!
Обочь то и дело мелькали типичные немецкие постройки – лютеранские церкви с остроконечными колоколенками, прочные кирпичные амбары, следы былого крепкого хозяйства.
Немцы жили здесь с середины XIX века и до середины XX-го, когда Поволжская немецкая республика была ликвидирована, а большинство ее жителей расселено по Сибири и Казахстану. Всего-то век был их здешнему житью, а насколько же прочное осталось наследие! И сейчас не скажешь, что постройки приходят в запустение, но общий фон, способ хозяйствования уже, конечно, мало напоминают тот стародавний уклад, что был здесь раньше. И что так великолепно описан в романе Гузели Яхиной «Дети мои» на примере волжского поселения Гнаденталь.
Совпадение или нет, но поселок Верхний Еруслан, что лежит на пути к Эльтону, с его замечательно сохранившейся кирхой, раньше назывался Гнадентау.
На подъезде к Эльтону мы сделали остановку, чтобы сфотографировать интересное явление. Здесь пошли пашни, что привлекло сюда огромное количество грачей, основавших немыслимых размеров колонию. Все рассаженные вдоль обочин деревья (по-моему, это акации) оказались облеплены гнездами, как новогодние елки шарами.
Гнезд здесь без счета – на каждой ветви по три, по четыре, а может и больше. И пока деревья стоят еще без листвы, голые, выглядит это все, натурально, как многоквартирные дома.
Конечно, такое встречается и у нас на Урале, и в средней полосе, но не имеет характера сплошного заселения, как здесь. У нас возле какой-нибудь особо привлекательной пашни грачи могут облюбовать несколько тополей или заросли кустов и тоже навить в избытке гнезд. Но в нашей лесистой местности у них есть в общем-то выбор, где селиться. Здесь же, на этой скудной на дерево земле, все, что им остается, это узкая полоса придорожных посадок. И потому грачиные гнездовья, покрывая каждое дерево сверху донизу, тянутся здесь километрами.
Птиц на это вынуждает кормовая база и скудный материал для размещения и строительства гнезд. Что же нас вынуждает лепиться друг к другу, конура к конуре, в наших городах?
Эльтон нас ожидаемо поразил.
Видывал я соленые озера и до этого, на Южном Урале это явление не в диковинку, но нигде я не видал соленых озер такого размера, лежащих в настолько ровной – до безысходности – местности.
Глядя на озеро со стороны прилегающего одноименного поселка, нельзя угадать, где же кончается его противоположный берег и начинается степь. Само озеро розовеет. Этому способствует обитающая в нем бактерия, которая единственно одна и может выживать в его мертвых соленых водах. По сути, все озеро – это и есть соль и ничего кроме соли. Если насыпать полное блюдце соли и лить сверху воду, то довольно скоро соль впитает в себя предельное количество воды и на поверхности появится слой воды с пленкой – рассол. Теперь представьте себе такое блюдо диаметром восемнадцать километров. Это и есть Эльтон – самое большое соленое озеро Европы.
Помимо замечательной розоватости, озеро обладает и весьма очевидными лечебными свойствами. Этому способствуют как состав самой соли, в которой повышено содержание брома, так и минерализация озера от находящихся неподалеку источников. Минерализация его превышает, кстати говоря, те же показатели знаменитого Мертвого моря в Израиле.
Однако окунуться в озеро вряд ли получится. Его глубина нигде не превышает 30–50 сантиметров. Говорят, весной, в половодье глубина в северной части достигает полутора метров, но мы и были весной, и как раз-таки в северной части. И было по щиколотку. Возможно, тому виной сильный, натурально сбивающий с ног северный ветер, что дул все время, пока мы были на озере. Такой ветер на такой ровной поверхности вполне способен отогнать всю воду к югу. Но нас это не расстроило.
По старой дамбе мы прошли вглубь озера, вдоволь нагулялись по соляной пустыне, побродили босиком по рассолу, поснимали неземной этот пейзаж и поснимались сами. И решили двигаться дальше. Ветер был сильным и было ощутимо холодно, да и мы выбились из графика. В окрестностях Эльтона нам предстояло найти участки степных диких маков и посетить гору Улаган. С маками у нас не задалось, и мы отправились к Улагану.
Человека средней полосы, а уж тем более человека уральского, вряд ли впечатлит гора Улаган. На наш взгляд, это невысокий и совершенно невзрачный чуть всхолмленный гребешок, поросший скудной степной растительностью. Если чем и может поразить гора Улаган избалованного видами уральца, так это лишь своей невнятностью. А уж пермяка, чья повседневная жизнь протекает меж грандиозных оврагов, Улаган вроде бы не должен впечатлить вовсе. Однако это не так.
Ибо Улаган есть не что иное, как соляной купол. С виду это просто возвышенность. Земля, небольшие скальные выходы, растительность. Однако эта возвышенность и по размерам, и по профилю идеально повторяет озеро Эльтон. Это как если взять и продавить в песочнице формочкой для куличика углубление, а затем рядом перевернуть саму формочку.
Как такое возможно? По одной из версий, горизонтальный соляной пласт, имеющий толщину до нескольких километров, эдакая линза, испытывающая давление и собственного веса, и натеков воды, начинает выпирать вбок. Пласт будто бы выталкивает свои соляные края, не в силах больше выносить тяжесть единого целого, и горизонтальные слои становятся вертикально, образуя так называемые штоки. Это края нашего блюдца, его вертикальный загиб. Однако давление пласта таково, что шток не ограничивается ровным бортиком блюдца. Он прет и прет из-под земли все выше и выше, толкая перед собой всю толщу земной коры, вынося на поверхность свидетельства самых разных геологических периодов, и наконец прорывает земную толщу.
Есть версия, что некоторые из штоков, этих подземных соляных гор, дорастают до высоты девять километров, становясь самыми настоящими соляными Гималаями. Только подземными. На этот путь
