— Потерпи девочка, — мягко продолжает медсестра свои болезненные манипуляции. — Вот так, — тычет в меня иглой. — Это я ему набрала. Ты сама попросила кому‑нибудь позвонить, сил‑то не было. Это ж как тебя так, молодую и красивую угораздило? Напал кто?
Приклеивает к руке пластырь, фиксируя иглу, смотрит на штатив с капельницей, проверяя, пошло ли лекарство.
— Не помню, — болезненно морщусь я. — Подождите, с моего телефона ему позвонили?
— А то как же. Сама его мне в руки дала. Я контакты родных поискала, нашла «муж» и позвонила.
Такая прекрасная женщина. И бредит.
— И что, прямо «муж» написано было? — скептически смотрю на нее.
— Так и было, — кивает тетенька. — Вон, как примчался. С доктором договорился, так‑то тут в интенсивную терапию не пускают посетителей, — восхищается, собирая медицинские штучки от предыдущей капельницы.
Какого‑то левого мужика ко мне в палату пускают. Вот счастье‑то.
— А телефон мой где?
Наверняка там было написано что‑то типа «муж на час» или «муж…ик Катьки», а торопливая медсестра тыкнула не разобравшись.
— Так вот, — кивает на тумбочку. — Только он разрядился, — пожимает плечами. — А такой мудреной зарядки у нас нет, завтра новая смена выйдет, может у них будет.
— Спасибо, — благодарю, но не очень искренне. Устроила мне эта добрая женщина проблем на больную голову. Теперь разбирайся чей это лохматый лесник, и почему возле меня караулит.
Надо было звонить сестре, разве это не очевидно? Моя телефонная книга не так уж пестра на родственников!
— Ничего не жжет, не болит? — участливо интересуется.
— Нет, нормально, — чуть пододвигаю затекшую руку на кровати.
— Ты не шевелись, через двадцать минут приду, проверю. Если что — кричи.
Медсестра разворачивается и выходит из палаты, оставляя незабываемое послевкусие от российской медицины: если что, оказывается, надо кричать.
Я лежу на самой неудобной постели в мире с продавленным в районе поясницы матрасом и впервые критически анализирую сюр в котором оказалась. Я дома, вокруг зима, на мне пара приличных швов. Не был бы телефон разряжен, уже гуглила «необратимые повреждение мозга и их последствия». Мне срочно нужен врач.
Словно по мановению волшебной палочки, в дверях появляется доктор. Высокий, красивый и темноволосый. Кажется, я только что нашла новый фетиш — белый халат и стетоскоп. Уф, если бы не швы и капельница… Я привычно цепляю соблазнительную улыбку и пытаюсь приподняться, выставив единственное богатство в районе декольте на свет. Но больничный халат создан совсем не для красочных романов в рамках белых стен. Черт.
Завороженно наблюдаю, как статный мужчина уверенно входит в палату, вытаскивает ручку из нагрудного кармана, снимает с шеи стетоскоп.
— Королёва Мария Сергеевна, — зачитывает он с бумажки и поднимает на меня глаза.
— Марина, — поправляю я, переведя дыхание.
Как это часто со мной бывает, я заворожена мужчиной. Это происходит как по щелчку — раз — и я уже вижу его в кадре. Конкретно этого — раздетым. Я купаюсь в мягком тембре, впитываю плавные движения его тела, подмечаю лучшие ракурсы для новой истории, которую я могу поведать миру с помощью одного единственного идеального кадра. Я настолько глубоко погружаюсь в это медитативное состояние, что мужчина напротив смущается моего прямого взгляда и откашливается, пытаясь переключить фокус внимания. Хотя темные, как земли Камбоджи, глаза выдают: ему льстит такое неприкрытое восхищение.
— Итак, Марина Сергеевна, рассказывайте, — присаживается на стул рядом, складывает папку с историей у себя на коленях. — Как самочувствие? — захватывает свободную от капельницы руку манжетой тонометра, вставляет под нее диафрагму стетоскопа.
— Как будто мне провели вскрытие черепа, а потом криво зашили, — усмехаюсь. — Что со мной?
— Сто на шестьдесят четыре, — переводит взгляд с табло прибора на меня.
— Это плохо?
— С учетом травмы — в пределах нормы, — берет ручку, делает пометку на листе поверх папки.
Я заглядываюсь на то, как под наклоном движется его рука во время письма, и в голове мгновенно вспыхивают картинки, что еще он мог бы делать вот этими волшебными руками. Где трогать и как. Азарт будоражит кровь. Даже мой диагноз сейчас не так интересен, как это завораживающее предвкушение.
— Так, а у меня… — оттягиваю ворот казенной ночнушки и пускаю немного воздуха к груди, обмахиваясь.
— Черепно‑мозговая травма, сотрясение, — взгляд молодого доктора, наконец, останавливается на мне.
— Чудесно, — шепчу я.
— Нужна консультация невролога и нейрохирурга, чтобы исключить сопутствующие травме риски, — добавляет мягким тембром.
— Прекрасно.
— И психиатра, — приподнимает уголок тонких губ.
— Мне не помешает, да, — смеюсь в ответ.
Небольшой невинный флирт на основе моих травм ведь не выходит за рамки врачебной этики, да? А там я выпишусь…Давненько я не собирала такие экземпляры на просторах России‑матушки.
— А скоро мне можно будет домой? — спрашиваю невинно.
— Когда получим результаты анализов, проведем полную диагностику.
— Знаете, я ведь фотограф, — вставляю фирменную фишку, пытаюсь еще немного приподняться, но мешает злополучный катетер. Не самая выигрышная поза. — Камера не сможет долго без меня. А я без нее. Если задержите меня здесь, придется брать в объектив вас.
— Я не фотогеничен, — усмехается доктор, снимая с моей руки манжету тонометра.
— У вас очень выразительные руки, так и просятся в кадр, — кладу ладонь поверх широкого мужского запястья. Легко прохожусь подушечками пальцев по теплой коже и тут же убираю.
Словно и не было. Крючок работает безотказно. Взгляд доктора прожигает во мне дыру, я уверенно отвечаю.
— Кхм, Жень, можно тебя? — раздается от двери.
Мы с очаровательным доктором вскидываем глаза на проем, я, к своему неудовольствию, обнаруживаю там чьего‑то благородного мужа, которого я недавно одарила эпитетом «хрен». Надо бы извиниться, поблагодарить, что рванул к несчастной едва знакомой женщине, и отпустить с миром. Чего он все еще здесь трется?
Почти пойманный в мои сети врач кивает, поднимается с места и направляется в сторону слишком рьяно взявшегося за меня незнакомца.
Потасканный жизнью мужик недобро сверлит меня взглядом, все больше напоминая лесоруба из американских триллеров. Словно сейчас вытащит из‑за спины топор и…
Надеюсь, мой милый доктор будет жить?
