начал искать в интернете все, что можно, про синдром Капгра и ОКР. У меня полно проявлений моего расстройства, но ощущения подмены не должно быть! В итоге, я зашел слишком далеко и попал сюда. Мне кажется, что теперь мне не выйти отсюда.
Все это звучало абсолютным бредом. Однако жар, с которым Люк говорил об этом и то, что он не выглядел при этом безумцем, заставило меня засомневаться. Что, если Люк прав, и что-то творится с миром, а не с нами?
***
Возможно, мы все-таки сошли с ума, хотя, что удивляться, достаточно посмотреть, где мы находимся. Так как мы с Люком оба не были буйными пациентами, мы находились в крыле облегченного режима, что давало нам больше свободы перемещений. Охранники следили за крылом, но палаты на ночь не запирались.
Едва стемнело и выключился свет, мы отправляемся на вылазку. Мы решили пробраться в кабинет доктора Перри и немного покопаться в его бумагах. Не знаю сам, что мы хотим найти, но наша с Люком тревожная жажда ответов толкает нас на этот опасный шаг.
Люк берет на себя роль мишени для отвлечения внимания охранников, а я должен проникнуть в кабинет. Притаившись за углом, я жду условного сигнала. Холодный пот скатывается по моей спине, меня немного потряхивает от волнения.
Тут я слышу крик Люка и бегущих за ним охранников, это значит, что путь свободен. Собравшись, я, как можно незаметнее, начинаю продвигаться в сторону кабинета главного врача.
Подойдя к двери, я замираю. До меня вдруг доходит, что мы не подумали о самом главном. Да, палаты пациентов не запираются на ночь, но кабинет главного врача наверняка закрыт. Все было напрасно.
Не ожидая успеха, я осторожно дергаю ручку и, о чудо, дверь открывается. Свет в кабинете выключен, стоит жуткая темень. Пользоваться личными телефонами в больнице нам разрешается только в специально отведенное время, поэтому мне нужно чем-то посветить.
Не знаю где, но Люк отыскал фонарик, который незаметно сунул мне в руку на обеде. Сейчас я судорожно сжимаю его в руках.
Тихо пробираясь по кабинету, я, подсвечивая фонариком, шарю на книжных полках, где нет ничего интересного. Наконец, я подхожу к рабочему столу доктора Перри и открываю незапертый ящик стола. В нем лежат одинаковые коричневые папки без всякой маркировки. Схватив первую папку из стопки, я уже готовлюсь как следует в ней порыскать, как вдруг вспыхивает мягкий, но все равно ослепляющий, свет торшера.
Доктор Перри сидит в глубоком кожаном кресле и спокойно смотрит на меня.
***
– Что вы ищете, Эрик? – поднимает брови доктор.
Я понимаю, что отнекиваться бесполезно и выпаливаю:
– Я пришел сюда за ответами!
– Какие ответы вы надеетесь найти? – удивляется доктор Перри.
– Не только мне кажется, что всех вокруг подменили двойники! Вы говорили, что синдром Капгра – это редкий феномен, но почему же тогда человек с ОКР тоже заметил странности в окружающих его людях?
– «Человек с ОКР» – это Люк Стоун? – уточняет доктор.
Я не знаю, стоит ли выдавать Люка, но, учитывая какую шумиху он устроил, чтобы отвлечь охрану, отрицать это глупо.
– Да! Люк сказал мне, что при его заболевании у него не может быть симптома, как у меня, а это значит…
Я перевожу дыхание и вдруг понимаю, что не знаю, что сказать дальше.
– И вы решили, что это не вы сошли с ума, а весь мир, не так ли? – услужливо подсказывает доктор Перри.
Его снисходительный тон подвергает сомнению все то, что я говорил. Мои домыслы сейчас кажутся полной чушью, а я самым настоящим параноиком.
– Так скажите, – неуверенно бормочу я. – Есть ли на самом деле у меня это синдром или нет?
Доктор Перри молчит пару секунд, будто раздумывая, что сказать дальше. Затем, решившись, он вздыхает и медленно произносит:
– Что ж, Эрик, думаю, и правда больше нет смысла скрывать, ведь скоро все закончится.
– Закончится? – шепчу я.
Страх тонкой паутиной начинает опутывать меня.
Доктор Перри снимает свои очки, словно они ему больше не нужны и небрежно отбрасывает их в сторону.
– Ненавижу эти очки, – произносит он. – Мне они стали ни к чему, по крайней мере, с некоторых пор. Все говорят, что они придают мне умный вид, но перед глазами все расплывается. Цена мимикрии, что поделать.
– Что… – мой голос срывается. – Что происходит?
Липкое чувство тревоги ползет по моему телу. Я понимаю: что-то не так. Инстинкт приказывает мне сорваться с места и бежать, бежать без оглядки подальше от этого кабинета и доктора Перри, который в секунду преображается в этого жуткого незнакомца.
– Знаете, – ухмыляется доктор. – Когда я рассказал вам про этот синдром, я думал вы не поверите. Однако вы так быстро проглотили весь это бред, ну еще бы, ведь его говорил такой уважаемый врач.
– Кто вы такой? – с трудом произношу я.
– Лучше спросите, кем он был. Доктор Джеймс Перри был уважаемым врачом, эту клинику открыл двадцать лет назад и всегда заботился о пациентах. Его мы приметили сразу же, как прибыли.
– Прибыли?
– Да, Эрик, прибыли. Не спрашивайте откуда, это все равно выше вашего понимания. Скажу лишь, что наш мир пал, и нам пришлось искать новый дом.
– Так вы…пришельцы? – мне кажется, что я говорю громко, но из горла доносится лишь шепот.
– Если хотите, можете называть нас так.
– И сколько вас?
– О, много миллионов. И сейчас все мои собратья потихоньку захватают ваши тела и умы.
– Так Регина, Джон и все остальные, они…
– Пришельцы, да! – почти ласково соглашается доктор Перри.
– Значит никакого синдрома у меня нет. – произношу я как во сне. – Все вокруг действительно стали незнакомцами, чужими.
– Да это так. – соглашается доктор Перри. – Мне жаль, что пришлось ввести вас в заблуждение, мы хотели провести экспансию как можно более безболезненно. Человечество бы просто потихоньку исчезло и все. Однако вы сопротивлялись нашему вторжению. В больнице, где вы очнулись после аварии, вам пытались подсадить одного из наших, но вы отторгли его. Затем Регина также пробовала сделать это, но тщетно. Когда вы попали ко мне в первый раз, я захотел узнать в чем дело. К тому времени, я уже провел ряд исследований на здешних пациентах. Оказалось, что люди с психическим заболеваниями не могут принять нас. Их мозг отторгает чужеродное. Как мы не пытались, ни в одном из пациентов наш собрат так и не прижился.
– Не прижился? – говорю я. – А что происходит с человеком, когда вы «приживаетесь» в нем?
– Он просто тихо уходит. Ни боли, ни страданий.
– То есть,
