— Я выйду, поговорю с ними. А вы пока подготовьтесь уходить.
— Я с тобой, — сунулся было Хани.
— Я сказал: готовьтесь уходить, — жестко повторил Чани. — На этот раз нам придется иметь дело не с перепуганными стражниками, а с толпой. Это может совсем иначе кончиться.
Рюби, тоже подошедшая к окну, спросила:
— Мне только кажется, или действительно стоит туман?
— Какой туман? — желчно бросил Чани.
Но Хани, приглядевшись внимательней, подтвердил:
— В самом деле, я различаю какую-то зеленоватую дымку.
— Зеленую? Ты не ошибаешься? — встревожилась Рюби.
— Да. Точно зеленую.
Чани прищурился и тоже наконец заметил тончайшее салатное марево, наполняющее воздух. Он нехотя признался:
— И я вижу.
— Тогда нам действительно надо бежать, — решительно сказала Рюби. — Именно бежать. Я не могу всего объяснить, но поверьте мне. У нас нет лишнего времени.
— Я попытаюсь их немного задержать, — криво усмехнулся Чани. — Но только вы не мешкайте понапрасну.
Он оценивающе оглядел коллекцию железного лома, стараниями Хани украшавшую стены, и выбрал тот же короткий меч, с которым совершил предыдущее путешествие. Чем-то он ему полюбился, хотя на стене висели более грозные с виду сабли и ятаганы. Спрятав меч под полой куртки, Чани спустился по лестнице к входной двери.
Когда дверь затрещала под градом ударов, он уже стоял наготове, осторожно прислушиваясь. Хорошо знакомый капитан городской стражи, внушительно надувая щеки и топорща усы, распахнул дверь и отпрянул, словно налетел на острие копья. Чани приятно улыбнулся ему, но капитан неподкупно закрыл глаза и на всякий случай сделал еще шаг назад. Натолкнувшись спиной на скрещенные алебарды стражников, он остановился и открыл глаза.
— Что вам угодно? — сладким голосом спросил Чани.
Капитан повертел головой, убедился, что стража рядом и ему на помощь придут незамедлительно, серьезно откашлялся и произнес:
— Постановлением уважаемого городского магистрата вы объявляетесь вне закона.
— Даже так? — удивленно поднял брови Чани. — За что же?
— Так и только так! — Капитан выглядел одновременно и страшно важным, и страшно напуганным. — Ваша вина доказана полностью и неопровержимо. Постановлением магистрата вам приговорено отрубить головы. — Капитан опасливо втянул свою поглубже в плечи, хотя на нее никто не покушался. — Однако наш магистрат столь же милостив, сколь и всемогущ. В неизмеримой милости повелено было заменить усекновение головы пожизненным изгнанием.
— Очень приятно, — мило улыбнулся Чани. — Однако все это уже было. Хоть скажи, что же на этот раз нам поставили в вину?
Капитан еще раз откашлялся, будто в горле у него пересохло, подкрутил усы, посмотрел на собравшуюся толпу и почувствовал себя очень смелым. Занудно-канцелярским голосом он начал перечислять:
— Во-первых: неуважение к городской власти, выразившееся в оказании неповиновения и сопротивления городской страже в лице меня. Во-вторых: употребление на территории великого и славного Акантона чужемерзкого колдовства, выразившегося в пугании огнем городской стражи в лице опять-таки меня и обжигании ее таковым же. В-третьих: проведение в город чужестранцев без выданного на то разрешения городской стражи в лице снова меня. В-четвертых: оскорбление и бунт против высокого сюзерена и покровителя Акантона Славного — Морского Короля.
— Но ведь Морской Король бежал в Сумеречные Земли, — удивился Чани. — Что вам теперь до него?
Услышав это, капитан обрадовался.
— Ага! В пятых, последних и самых главных! Покушение на священную особу Повелителя и Господина!
— Но ведь он уже никакой не повелитель и не господин, — спокойно разъяснил Чани, пытаясь прикинуть: успел ли брат собраться. — И не был он им никогда. Почему вы так упорно цепляетесь за него? Наоборот, радоваться нужно, что возрождается великий и славный Акантон, Свободный Акантон.
Капитан озадаченно замолчал. Зеленоватая дымка стала гуще, в воздухе отчетливо запахло какой-то заморской пряностью: может быть, корицей… Или чем-то похожим. Сдвинув шлем на нос, капитан почесал затылок, потом аккуратно водворил шлем на место. Наморщил короткий, пуговичкой, нос и наконец с убежденностью попугая произнес:
— Ты еще глуп. Ты еще слишком молод и слишком глуп, чтобы понять смысл происходящего. Свободный Акантон? Ха. Свободный город… На что он способен? Первый же король, который захочет, который не почтет за труд заняться этим, сорвет знамя с серебряными львами с городских башен. И горе побежденным! Нет и не может быть свободы для города. Можно быть великим только в составе великой державы, под рукой могучего властелина. И наша свобода — это свобода найти себе господина!
Произнося это, капитан мерно раскачивался, полузакрыв глаза. Мертвые оловянные белки тускло блестели из-под век. По мере того, как он произносил эту тираду, Чани медленно бледнел, на скулах у него заиграли желваки.
— Значит, без господина нельзя? — переспросил он.
— Нельзя, — деревянным голосом ответил капитан.
— Но ведь вы выбрали не того господина. Морской Король совсем не так силен и могуч, как вам кажется.
— Господин всегда силен и могуч.
— С-собака! — зловещим свистящим голосом заговорил Чани, не выдержав.
— Ты соскучился по хозяйской плетке? Жалкая тварь! Я доставлю тебе это удовольствие здесь и немедленно, не нужно искать господина за тридевять земель. Я сам поколочу тебя! — и он резким движением выхватил спрятанный меч.
Капитан шарахнулся назад, сбив с ног одного из стражников. Но, оказавшись за спасительной щетиной наклоненных алебард, завопил, срывая голос:
— Стража! Вперед! Убейте этого мятежника и колдуна! Убейте!
Однако стражники не спешили, продолжая переминаться с ноги на ногу. Напоминание, что Чани колдун, не прибавило им смелости. Капитан взвыл:
— Арбалеты!!
В задних рядах толпы почувствовалось движение, было похоже, что половина зевак пытается удрать, а вторая половина стремится подойти поближе, чтобы не пропустить увлекательного зрелища. В результате они помешали друг другу, и никто не двинулся с места.
— Арбалеты же!! — истошно надрывался капитан.
Чани стоял настороже, держа обнаженный меч в опущенной руке. Левой рукой он держался за дверь, готовый в любую секунду захлопнуть ее. В воздухе мелькнули несколько камней, зазвенели разбитые стекла. Капитан предусмотрительно отступил еще на несколько шагов. Наконец смятение затихло, и поверх голов продолжавших застенчиво топтаться на месте стражников высунулись тупые рыльца арбалетов. Чани мгновенно отпрянул, одновременно захлопывая дверь, и сразу сильные удары потрясли ее. Но дубовые доски выдержали и не раскололись, хотя кованое жало одной стрелы пронзило дверь насквозь. Чани быстро задвинул тяжелый засов и прислушался.
