Еще больше капель спермы вытекает и падает на пол. Они шипят и выпускают пар, ударяясь о деревянный пол сауны.
Это так близко. Я могла бы протянуть руку и дотронуться до этого.
Но я этого не делаю. Я все еще сижу, опираясь на свои дрожащие руки.
Моя озорная сторона хочет взять верх, но пока у руля моя ангельская сторона.
— Теперь. Ты хочешь, чтобы я трахнул твою маленькую тугую влажную киску своим большим членом?
Я киваю. Вверх и вниз.
Непослушная сторона открыла дверь и высадила ангела из машины. Она катится по шоссе, когда непослушная сторона хватается за руль и пристегивается.
Это будет адская поездка.
— Хороший ответ, — говорит он, и его сексуальные губы растягиваются в озорной усмешке. Он делает несколько шагов вперед, все еще поглаживая свой огромный пульсирующий член, с которого повсюду капает предварительная сперма. Капля попадает мне на ногу, и я издаю тихий стон.
— Это только начало, — говорит он, когда видит, что я смотрю на мокрое пятно на своих штанах. — Я собираюсь пометить твою розовую девственную киску этим большим членом, и тогда все вокруг узнают, что ты принадлежишь Акеакамаи. Если ты войдешь в комнату, они выскочат вон. Именно так, как я хочу. Они будут знать, что ты моя девушка. Никто больше не прикоснется к тебе, шушукинс. Только не когда я рядом.
Он назвал меня своей. Он назвал меня шушукинс. У него уже есть для меня прозвище. Это происходит на самом деле.
Мои ноги начинают раздвигаться, и моя киска жаждет ее одобрения.
Он нежно берет меня за подбородок и приподнимает его, пока я не смотрю в его карие глаза. Его согнутая рука покачивается, когда он поглаживает свой большой член.
— Тебе лучше сейчас раздеться, шушукинс. Если ты позволишь мне сделать это, они будут разорваны в клочья, и я не хочу, чтобы ты возвращалась туда с обнаженной кожей. Если это произойдет, от них останется много окровавленных игроков и сломанных костей.
Я вытаскиваю руки и начинаю расстегивать блузку дрожащими пальцами. Мои соски болят, они такие твердые. Интересно, что он собирается делать, когда увидит их.
Он издает глубокий стон и начинает поглаживать быстрее с каждой пуговицей, которую я расстегиваю.
Его челюсть сжата, рука согнута, из члена вытекает предварительная сперма, как из протекающего шланга, когда я тянусь к пуговице на груди.
Внезапно раздается оглушительный стук в дверь, и я издаю сдавленный крик. Я слишком сильно взвинчена.
Акеа издает низкое рычание, поворачиваясь к двери. Она трясется, когда человек с другой стороны колотит в нее.
— Занято! — кричит он. Он выглядит так, словно собирается лишить жизни любого, кто настолько глуп, чтобы выломать дверь.
Дерево, наконец, щелкает, и дверь распахивается. Акеа отпускает член и поворачивается к открытой двери. Он не пытается скрыть свою наготу. Его руки сжаты в кулаки по бокам. Его массивная грудь выпячена. Его член выставлен на всеобщее обозрение.
Он настоящий альфа до кончиков мизинцев. Ему похуй, что кто-то думает.
— Извини, Акеа, — говорит крупный мужчина в дверях, опуская глаза в пол. Он почти такой же крупный, как Акеа, но выглядит испуганным. — Он заставил меня.
— Кто?
Здоровяку не обязательно отвечать. Преступник протискивается мимо него и заходит в сауну. Это пожилой мужчина в дорогом костюме. Он тоже альфа. Я могу сказать по тому, как они с Акеа реагируют друг на друга — ни один не хочет отступать. Я представляю, что этот парень доминирует над всеми с помощью денег и власти, в то время как Акеа обладает чистой грубой силой.
— Я слышал, что великий Акеа дает интервью, и не поверил этому, — говорит мужчина постарше. — Я должен был увидеть это своими глазами.
— Ты увидел. А теперь уходи. Пока я тебя не вышвырнул.
Мужчина просто игнорирует его и поворачивается ко мне. Весь жар, который Акеа накопил в моем теле, кажется, выходит через открытую дверь, оставляя вместо себя холодную дрожь.
— Новый репортер? — Он смотрит на мой значок. — БЛЯТЬ. Вот как ты получила эту работу? Спишь с игроками повсюду?
Акеа хватает его за воротник и прижимает к стене. Вся сауна трясется.
И я убегаю.
Я просто бегу. И бегу. И бегу.
Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь за пределами стадиона и не ловлю такси.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Акеа
На мне четверо мужчин, и они все еще не могут оторвать меня от него.
Мне насрать, что он комиссар лиги. Меня не волнует, что он может выгнать меня из команды или посадить в тюрьму.
Он оскорбил мою маленькую шушукинс и заплатит за это.
— Прекрати бороться с нами, Акеа, — ворчит Мэтью, пытаясь вырвать мою руку из лацкана пиджака старого ублюдка. — Это комиссар.
— Он оскорбил мою…
Нет. Я бросаю мужчину и лихорадочно оглядываюсь в поисках ее. Она ушла.
Теперь я по-настоящему разозлился.
Я бросаюсь обратно к комиссару-миллиардеру Уолтеру Рейнольдсу, но мои четверо товарищей встают перед ним мускулистой стеной. Я мог бы пробиться сквозь них, но я этого не делаю.
Вместо этого я выхожу из сауны, врываюсь в раздевалку, быстро натягиваю одежду и ухожу.
Этот гребаный парень. Он пытался погубить моего отца, а теперь пытается погубить меня.
Он был бы рад видеть меня живущим на улице, но я лучший игрок в регби в мире, так что же он собирается делать? В том, чтобы быть лучшим, есть сила.
Я все еще злюсь и расхаживаю по комнате, когда парковщик подвозит мою машину. Он бросает мне ключи, и я выхожу со стадиона. Я не останавливаюсь перед фанатами, которые часами ждут меня, чтобы подписать шляпу или мяч. Я не могу. Не сегодня.
Я потерял ее.
Мои руки сжимают руль, и я едва могу сосредоточиться на дороге. Все, что я вижу, — это эти розовые губы и маленький мягкий язычок.
Я был так близок к тому, чтобы увидеть все это. Она раздевалась, когда он ворвался и отпугнул ее.
Мой член в штанах тверд, как скала. Он в ярости. Взбешен.
Я неловко ерзаю на своем сиденье, когда сворачиваю на свою улицу. Этот ублюдок не сдается. У меня такое чувство, что мой твердый член не опустится, пока не войдет в сладкую спелую киску Зоуи.
О, черт.
От одной мысли об этом все мое тело трепещет. Моя кровь кипит от желания обладать ею.
Если бы я знал, где она, я бы ехал туда прямо сейчас. Я бы забрал ее на тротуаре, если бы пришлось.
