близко к островку и, посадив влюблённых на свои спины, нерпы унесли их подальше от расколовшегося мыса.
Напрасно Канну летел сюда, погоняя огненных псов. Когда горный дух оказался у дрейфующего острова, на нём никого не было.
Нерпы тем временем спешили укрыть молодых в безопасном месте. Они плыли всю ночь, прячась в высоких океанских волнах, а утром, когда их стаю накрыло густым облаком тумана, они высадили Алаида и Ияночх в маленькой неприметной бухте, укрытой со всех сторон высокими острыми скалами. На прощание одна из нерп сказала:
— Канну ещё не скоро вас отыщет, но не теряйте времени! Бегите на сопку великана Тылвала. Она так высока, а сам великан так могуч, что Канну не решится потревожить его покой. Только там Ияночх сможет укрыться от своего преследователя.
Попрощавшись с добрыми нерпами, Алаид и Ияночх отправились в путь и, поднявшись по высоким скальным уступам, вскоре оказались в роще каменных берёз. Ветки этих деревьев, словно руки танцовщиц, застыли, так и не окончив свой танец.
Ияночх в растерянности огляделась по сторонам: «Куда же нам теперь бежать? Куда ни посмотри, всюду одни деревья…»
Услышав человеческий голос, каменные берёзы ожили и заплакали:
— Поторопитесь, мы слышим, как Канну летит сюда! — листья на их изогнутых ветках задрожали.
— Тебя преследует горный дух? — одна из берёз повернулась к Ияночх. — Ах, бедняжка, нелегко тебе будет укрыться от него.
И берёзы снова заплакали:
— Когда-то мы тоже были грациозными девушками. Мы прекрасно пели и танцевали. За это Канну похитил нас и увёз в свой холодный каменный дом. Он заставлял нас танцевать до тех пор, пока обессилевшие мы не падали наземь и не превращались в неподвижные каменные берёзы. И вот мы уже много зим и лет ждём, когда отыщется на свете отважный богатырь, который одолеет коварного Канну и рассеет его колдовство.
Ияночх не на шутку испугалась:
— Милые девушки, может быть, вы знаете дорогу к сопке Тылвала? Добрые нерпы сказали, что только там можно укрыться от коварного Канну.
Берёзовые кроны вновь зашелестели:
— Богатырь Тылвал живёт за лесом золотых лиственниц. Но будьте осторожны! Под корнями тех высоких деревьев живут лесные духи умахчу — хитрецы и злодеи. Держитесь от них подальше и не позволяйте им схватить вас. Из смертельных объятий умахчу ещё никто не выбирался.
Ияночх и Алаид поблагодарили заколдованных танцовщиц и поспешили в лиственничный лес.
Лес золотых лиственниц
Вскоре возлюбленные увидели перед собой золотые лиственницы. Они были так высоки, что хмурые тучи, пролетая мимо, цеплялись подолами за их острые верхушки и проливали на землю все скопленные дожди и метели. Оттого в лесу всегда было пасмурно и сыро.
— Никогда не видела такого мрачного леса, — прошептала Ияночх. — Как же можно пройти его и не заблудиться!
Вдруг чей-то голос весело ответил ей:
— Задом наперёд постелите.
— А вы стельки в торбазах[7] заблудитесь, они вас сами обратно и выведут!
Обернувшись, Алаид и Ияночх увидели маленького старичка, который, добродушно улыбаясь, сидел в крошечных нартах, запряжённых четырьмя толстыми куропатками. Птицы суетливо вертели головами и всё норовили сорваться с места, поэтому старичку приходилось крепко держать поводья и не сводить глаз со своих куропаток. Этот странный незнакомец едва доставал Ияночх до пояса, зато его седая борода была таких внушительных размеров, что её складки лежали на земле, словно февральские сугробы, и заполняли собой всё пространство вокруг старичка. Наверняка, такая борода доставляла ему массу неудобств при ходьбе. На его огромной шапке, сделанной из тонких веточек и птичьих перьев, сидела кедровка и щёлкала кедровые орешки, складывая скорлупки за шиворот стариковой кухлянки, отчего всякий раз ему делалось щекотно, и он начинал беззаботно смеяться.
— Билюкай — хозяин зверей! Это же ты! — воскликнул Алаид. — Дедушка Липаха много рассказывал о тебе.
— Это я, — кивнул старичок и широко улыбнулся, отчего его крошечные глазки утонули в глубоких складках весёлых морщин.
— Помоги нам пройти этот страшный лес, Билюкай! Только преодолев его, мы сможем попасть на сопку Тылвала. Там я спрячу мою Ияночх от коварного злодея Канну, который гонится теперь за нами.
Услышав имя горного духа, улыбка пропала с лица Билюкая.
— Много зла причинил Канну нашей земле. Одна из каменных берёз в роще, которую вы проходили, — моя единственная дочь. И каждый раз, когда я слышу плач заколдованных девушек, моё сердце вылетает из груди раненой птицей и кружит над той рощей, и плачет вместе с ними. И я жду не дождусь, когда же отыщется тот, кто сразится с горным духом и рассеет его колдовство. — Старичок смахнул слезу с посеревшего лица. — Садитесь в мои нарты, я провезу вас через лес!
Алаид и Ияночх поспешили устроиться за спиной Билюкая. Подобрав складки своей длинной бороды и громко свистнув, он погнал куропаток по лесу. Ловко петляя между деревьями, птицы неслись с огромной скоростью вглубь лиственничного царства. Вдруг опавшие иголки, покрывающие лесные тропы, ожили. Скручиваясь вихрем, они выросли перед нартами непроходимой стеной и протянули к ним свои тонкие цепкие лапы. Куропатки громко закудахтав, взмахнули крыльями и ловко перелетели через выросшую преграду, перетаскивая за собой нарты Билюкая.
— Это лесные злодеи умахчу, — крикнул хозяин зверей. — Держитесь крепче! Если они зацепят вас, то уже никогда не выпустят из своих колючих лап.
Алаид крепко обнял Ияночх и не отпускал её всю дорогу. Ещё много раз вырастали умахчу на их пути, но ловкий Билюкай всегда умело обходил их.
Наконец нарты выехали на опушку леса и резко остановились. Умахчу остались позади. Дальше дорога тянулась в сторону чёрного выжженного поля.
— Туда я не поеду, — тихо сказал Билюкай. — Впереди начинаются парящие земли. Они так горячи и опасны, что тот, кто наступит на них, превратится в горстку пепла. За этими землями и живёт богатырь Тылвал.
Алаид взглянул на выжженное поле впереди них. Кое-где над ним виднелись чёрные скелеты опалённых огнём деревьев. Бурлила мутная вода в кипящих озёрах. Пыхтели на их берегах маленькие глиняные вулканчики. То тут, то там из-под измученной жаром земли били мощные струи горячей воды и окутывали землю густым шипящим паром. Даже воздух над полем плавился и трескался, словно кожица на ягодах в знойный день.
— Дедушка Билюкай, неужели нет ни одного средства, хотя бы ненадолго остудить эту землю? — спросил помрачневший Алаид.
Билюкай задумался. Наконец, улыбка снова озарила его лицо.
