слова – шик и изящество. Мебель, каждая деталь интерьера, словно кричали о том, как богата их хозяйка, и каким хорошим вкусом та обладает. Первый этаж был выдержан в серых тонах. Единственным ярким пятном здесь был белоснежный рояль, который, впрочем, служил больше украшением, нежели музыкальным инструментом. Несмотря на все свои заверения, графиня Орнейская имела ужасный слух, и от того играла на рояле очень скверно.
Второй этаж, на котором расположились спальные комнаты, всецело принадлежал бледно-голубому цвету. Стены, покрывала и шторы, даже ковер, устилавший пол, и тот был голубым. Несмотря на то, что Диана считала этот оттенок одним из самых красивых, находиться в спальне было крайне некомфортно – создавалось впечатление, что каждый дюйм комнаты источал холод и недоброжелательность по отношению к ней.
К тому же, впервые за эти годы, девушка вновь оказалась в прежде родном доме. Когда-то она могла лишь мечтать об этом. Однако теперь все выглядело и чувствовалось иначе. Все казалось ей здесь чужим, ничто не радовало глаз, даже вид из окна на Лондон. Диана, проведя большую часть своей жизни в окружении загородной красоты Англии, тосковала по месту, где выросла.
– Это просто немыслимо, – заявила графиня, по привычке, без стука и предупреждения врываясь в спальню дочери. Диана, в этот момент читавшая книгу, отложила её в сторону и вопрошающе посмотрела на мать.
– Что случилось? – негромко, чтобы еще больше не раздражать её, поинтересовалась девушка.
– Мы на грани провала! – графиня смерила дочь недовольным взглядом. – Разве не ты говорила мне, что герцог назвал тебя своей невестой?
– Да, я говорила, – вся вытянувшись, как тетива, ответила Диана.
– И где он?! – серые глаза Лилиан гневно блеснули. – Уже середина недели, а от герцога нет ни весточки!
– Мама, я думаю… – начала, было, Диана, но графиня резко оборвала её:
– Я не спрашиваю, что ты думаешь! Я пришла не за этим, – Лилиан вздернула подбородок. – У нас нет времени ждать. Мы сами поедем к герцогу.
– Сами?! – поднимаясь на ноги, в ужасе переспросила Диана. Книга, что была на её коленях, рухнула на пол. Заметив это, графиня подняла её и, прочитав название, сказала осуждающим тоном:
– И ты это читаешь?! Разве можно читать такое?
– Мама… – Диана протянула руку, чтобы забрать книгу, но вместо этого получила книгой по ладони.
– Не нужно ничего говорить! Молчи! Я сейчас же позову Рут, и велю ей привести тебя в надлежащий вид.
Спустя полтора часа Диана смотрела на свое отражение в зеркале. То, что предстало её глазам, мало радовало девушку. Признаться, она и подумать не могла, что мать, благородная графиня Орнейская, посмеет нарядить свою дочь в такое. Если то, что было на Диане, подходило под слово «платье», то с очень большой натяжкой.
Корсаж столь плотно сидел на девушке, что её грудь теперь выглядела непристойно вызывающей. Она, возвышаясь над вырезом платья, приковывала к себе внимание. Диана попыталась исправить это положение. Девушка потянула за край платья, но увы, старания её оказались тщетными. Помимо этого, юбка платья так же была узка – и сквозь легкую ткань отчетливо проглядывались округлые девичьи бедра.
– Что ты делаешь?! – как ужаленная, подскочила к дочери графиня. – Не смей трогать платье!
– Мама! – Диана умоляюще посмотрела на Лилиан. Та окинула дочь снисходительным взглядом. – Разве это пристойно – идти в таком виде к герцогу?! Я чувствую себя порочной женщиной.
– Видимо, именно такие ему и нравятся, – негромко процедила графиня, но Диана, все же, услышала её.
– Что?! – девушка, полная отчаяния, ухватилась за руку матери, однако та мигом скинула её ладонь.
– Я говорю, что для того, чтобы герцог поторопился с помолвкой, нам нужно приступать к решительным действиям. Мы навестим его, и ты покажешься ему во всей красе. Только слепой человек останется равнодушным при виде тебя.
– Я не могу в этом пойти, – впервые в жизни высказывая свое мнение, и мало того, показывая протест, произнесла Диана.
Графиня медленно, будто готовясь к нападению, повернула голову в сторону дочери. Сузив серые глаза, Лилиан тихо прошипела:
– Ты смеешь противиться моему решению?
– Мама, я не противлюсь, а призываю тебя к здравому рассуждению… – балансируя между желанием донести до матери важность своих слов и одновременно опасаясь испортить с ней отношения, выдохнула Диана.
– К здравому рассуждению? По твоему, я умалишенная? – графиня, схватив дочь за плечо, впилась недобрым взглядом в её лицо, которое тот час перекосилось от боли.
– Нет, мама, конечно, нет.
– Послушай, дочка. Мы на грани банкротства. Если ты не выйдешь замуж за герцога, то мы закончим жизнь нищенками, побирающимися на улице.
– Как такое может быть? – Диана, потрясенная новостью, вся задрожала. – Отец ведь был богат…
– Вот именно, был. Теперь осталось всего ничего, – умалчивая о том, что своей любовью к роскошной жизни и многочисленным излишествам, она сама привела их финансы к такому состояние, произнесла Лилиан.
– Это ужасно, – ощущая чувство вины, выдавила из себя Диана.
– Будет еще ужаснее, если мы упустим своей единственный шанс, – смерив дочь наигранно-ласковым взглядом, графиня нежно сжала её слабую ладонь. – Ты должна сделать это ради нас.
– Хорошо, мама, – Диана заглянула в серые глаза графини.
– Прекрасно. Прямо сейчас мы отправляемся в гости.
– Ваша Светлость, – на пороге кабинета показался дворецкий. С напряжением взирая на своего хозяина, слуга мысленно готовился к раздражению с его стороны, ведь он своим появлением отвлекал герцога от работы.
– Да? – взгляд темно-зеленых глаз метнулся от бумаг, разложенных на дубовом столе, на лицо дворецкого.
– У вас посетители, Ваша Светлость.
– Посетители? Я не звал никого в гости, – герцог нахмурился. Дворецкий, расценивая это, как явный признак недовольства, нервно сглотнул.
– Раз я никого не приглашал, отправь гостей обратно. Скажи, что я занят очень важной работой, – Дэвид, взяв перо, продолжил делать записи на бумаге.
– Я пытался, Ваша Светлость, но гостьи очень настойчивы. Вернее, одна из них.
– Гостьи? – герцог отложил перо в сторону. – Кто именно прибыл ко мне?
– Графиня Орнейская и её дочь.
– Вот как? – издевательская усмешка изогнула губы герцога. – Пригласи их ко мне в кабинет.
– Как прикажете, Ваша Светлость, – чувствуя, как на лбу проступают капельки пота, ответил дворецкий.
Спустя пару минут в кабинет герцога, шурша юбками, зашли графиня и её дочь. Лилиан была в серебристо-сером платье, а вот Диана куталась в какую-то длинную накидку. Довольно странный наряд, но мужчина не придал этому значения.
– Чем обязан вашему визиту? – даже не удосуживаясь встать из-за стола, вызывающе громко вопросил Дэвид.
– Как же так, Ваша Светлость? Неужели вы забыли о нашем разговоре и моей прекрасной дочери? – елейным голоском начала графиня, подталкивая дочь вперед. – А мы здесь, чтобы вы вспомнили. Дорогая, снимай же свою накидку, в кабинете очень душно.
Когда Диана начала дрожащими пальцами развязывать ленты накидки, графиня поспешила к выходу из кабинета.
– Я оставлю вас наедине, – небрежно бросила она, плотно закрывая за собой дверь.
Как только до слуха Дианы донесся звук удаляющихся шагов матери, девушка, пробормотав «прошу прощения», сняла с себя накидку, представляя взору герцога свой наряд. Не смея поднять глаз, Диана продолжала стоять на месте, ожидая, когда Дэвид вынесет свой приговор.
Глаза герцога зловеще потемнели. Его взгляд – откровенный, оценивающий, прошелся от макушки серебристо-белых, гладких волос девушки, до носков её атласных туфелек, выглядывавших из-под юбки темно-вишневого платья. Это платье, контрастируя с белой кожей Дианы, подчеркивало юность своей хозяйки, и показывало все те достоинства, которым она обладала. Без сомнения, Дэвид не смог не заметить упругую, соблазнительную грудь девушки, без внимания не осталась и стройная талия Дианы, и, конечно же, округлые бедра, которые навевали на мысли об удовольствии.
Дэвид, ощущая напряжение в теле, тяжело вздохнул. Затем, наконец-таки соизволил подняться из-за стола. Медленно, словно крадущийся хищник, он подошел к Диане. К тому моменту, когда
