Он пожал плечами.
— Отдай шляпу Вину, — сказала я Нетти.
— Она мне идет, — ответила она, взмахнув ресницами.
Я сняла шляпу с ее головы и протянула ее Вину:
— Спасибо за то, что присмотрел за ребенком.
— Хватит инфантилизировать меня! — возмутилась она.
— Отличное слово, — прокомментировал Вин.
— Спасибо, — ответила Нетти. — Так уж случилось, что я знаю много слов.
Чтобы подразнить Нетти, я взяла ее за руку. Мы почти дошли до конца коридора, когда я обернулась и сказала:
— Мой вариант ответа — В. Возможно, ты действительно слишком умен для своего класса.
Он подмигнул (подмигнул?):
— Я никому не скажу.
Нетти громко вздохнула:
— Ах, он мне нравится.
Я завела глаза к потолку (мы уже вышли из дверей):
— Даже не думай об этом. Он слишком стар для тебя.
— Всего на четыре года, — ответила Нетти. — Я уже спрашивала.
— Ну, это очень большая разница, когда тебе всего двенадцать.
Мы опоздали на автобус, которым обычно добирались домой, а из-за сокращений бюджета Управления городского транспорта следующий должен был быть только через час. Мне хотелось попасть домой раньше, чем Лео придет с работы, и я решила пойти через парк. Когда-то папа рассказывал мне, каков был парк во времена его детства: деревья, цветы, белки, озера, где люди катались на лодках, продавцы продавали любую еду, какую только можно вообразить, зоопарк, полеты на воздушных шарах, летом концерты и представления на открытом воздухе, зимой — катания на санках и на коньках. Все уже давно было не так.
Озера высохли или их осушили, и большая часть зелени погибла. От прежнего парка осталось несколько покрытых граффити статуй, сломанных скамеек, заброшенных зданий, и мне сложно было представить, что кому-то нравилось тут бывать. Для меня и Нетти парк стал дорогой длиной в полмили, которую надо было пройти как можно быстрее до того, как стемнеет. Под покровом темноты тут собирались все те, кого не хочется встретить в городе. Я не знаю, почему все так изменилось, но могу вообразить, что причины те же самые, что и повсюду — недостаток денег, воды, просчеты управления.
Нетти злилась на меня за шутку о том, что Вин присматривал за ней, так что отказалась идти рядом со мной. Мы пересекали Большой луг (полагаю, на нем когда-то была трава), когда она отбежала вперед метров на десять.
Потом на пятнадцать.
А потом и на все тридцать.
— Вернись, Нетти! — закричала я. — Там опасно! Нам надо держаться вместе!
— Хватит звать меня Нетти. Меня зовут Наталья, и к вашему сведению, Анна Леонидовна Баланчина, я могу сама о себе позаботиться!
Я рванула за ней, но она отбежала еще дальше. Я почти уже не видела ее; в своей школьной форме она казалась крошечной точкой. Я побежала еще быстрее.
Нетти была за застекленной частью огромного здания, которое когда-то было художественным музеем Метрополитен (а сейчас стало ночным клубом), и она уже была не одна.
Невероятно истощенный ребенок, одетый в лохмотья и, что удивительно, в старую футболку с логотипом Шоколадной фабрики Баланчина, приставил пистолет к голове моей сестры.
— А теперь снимай обувь, — пропищал он.
Хлюпая носом, Нетти склонилась, чтобы расшнуровать туфли.
Я внимательно рассмотрела ребенка. Несмотря на истощение, парень казался крепким, но я была уверена, что смогу одолеть его. Я оглядела окрестности — вдруг у него были сообщники. Но нет, мы были одни. Главной проблемой было оружие, так что я посмотрела на пистолет.
И я сделала то, что, должно быть, покажется вам сумасшествием.
Я встала между мальчиком и сестрой.
— Аня! Нет! — закричала моя младшая сестра.
Дело в том, что мой папа кое-что рассказал мне об огнестрельном оружии. У пистолета мальчика не было магазина. Другими словами, не было пуль, разве что одна уже была внутри, но я могла поспорить, что там было пусто.
— Почему бы тебе не поискать кого-нибудь с обувью твоего размера? — спросила я мальчика. Парень в самом деле был сантиметров на десять ниже Нетти. На близком расстоянии было видно, что он еще моложе, чем я думала, — должно быть, лет восемь-девять.
— Я тебя застрелю, — сказал мальчик. — Правда застрелю!
— Да ну? — ответила я. — Хотелось бы на это посмотреть.
Я схватила пистолет за ствол. Сначала я думала бросить его в кусты, но при дальнейшем размышлении решила, что не хочу, чтобы мальчик продолжал пугать им людей. Поэтому я положила его в сумку. Это был отличный пистолет. Мог бы легко убить и сестру, и меня, если бы был исправен, конечно.
— Давай, Нетти, забери свои вещи у мальчика.
— Он еще ничего не взял, — ответила Нетти. Она продолжала плакать.
Я кивнула, протянула Нетти платок и сказала, чтобы она высморкалась.
И тут несостоявшийся грабитель тоже начал плакать.
— Отдай мне мой пистолет!
Он бросился на меня, но мальчик ослаб от голода, и я почти не ощущала ударов.
— Мне жаль, но тебя могут убить, если ты будешь размахивать этой сломанной штукой.
Это была чистая правда. Должно быть, я первая заметила, что пистолет без обоймы; а ведь другие люди, столь же сведущие в оружии, как я, могли бы легко всадить парню пулю между глаз. Мне было немного стыдно, что я забрала его пистолет, поэтому я дала ему деньги, которые были в кошельке. Их было немного, но хватало на поход в пиццерию.
Не колеблясь ни секунды, он выхватил деньги, прокричал в мой адрес ругательство и исчез в парке.
Нетти протянула мне руку, и мы молча шли до тех пор, пока не оказались в относительной безопасности Пятой авеню.
— Зачем ты сделала это, Аня? — прошептала она, когда мы ждали у пешеходного перехода. Я почти не слышала ее голос на фоне городского шума. — Почему ты дала ему деньги после того, как он пытался ограбить меня?
— Потому что ему повезло меньше, чем нам, Нетти. А папа всегда говорил, что мы должны быть внимательны к тем, кому повезло меньше, чем нам.
— Но ведь папа убивал людей, правда?
— Да, папа был сложным человеком, — согласилась я.
— Я уже забываю, как он выглядел, — сказала Нетти.
— Он выглядел, как Лео. Тот же рост. Те же черные волосы. Те же голубые глаза. Но папины глаза были жесткими, а у Лео добрые глаза.
Когда мы пришли домой, Нетти пошла в свою комнату, а я пошарила в поисках чего-нибудь съедобного на ужин. Вряд ли меня можно было назвать вдохновенным поваром, но если бы я не готовила, мы бы все ходили голодными, кроме бабули. Ее порция поступала через трубочку при помощи работника соцслужбы по имени Имоджин.
