Белоснежная рубашка здоровяка перестал быть девственно целой. Моё оружие всё-таки нанесло урон — ребристый кусок зацепил нежную белую ткань, да так и протянул за собой, оставив разрыв на животе.
Пара пуговок упала на пол, едва слышно зазвенев.
— Ну, чушка, — крепыш ошарашенно поднял руки, глядя на рваную рубаху, — Я тебя…
Договорить я не дал. Быстро оттолкнувшись, аж икра заныла, я ударил его в подбородок тыльной стороной ладони. В кулаках не был уверен, ещё сломаю — я же совсем дрищ.
Гром всё-таки не ожидал, отшатнулся, уперевшись в раковину, хотя мой удар был ему как слону дробина. Я уже собирался воткнуть кусок ему в живот, но тот выкинул ногу, и тут мне пришлось уворачиваться — у него одна нога, как две моих.
«Какой неуклюжий дрищ», — подумал я, когда тяжёлый ботинок всё же скользнул мне по ребру, и меня отбросило в сторону.
Я споткнулся о тело каштана, и, падая, едва успел сгруппироваться. Моя же плитка скользнула мне по щеке — выпускать я её не хотел, а боевые навыки чужое тело плохо воспринимало.
— Охренеть, — Гром тронул губу, на пальце осталась капля крови. Видимо, прикусил от моего удара.
— Ой-ой, — выдохнул пеликан.
— Бежим, — крикнули двое за его спиной и исчезли.
— Трусы, — Гром едва не сплюнул, — Хоть бы на стрёме постояли.
— Гром, не надо, — пеликан держался за косяк, глядя вслед убежавшим.
Крепыш, оттолкнувшись от раковины, быстро пошёл ко мне. Я успел встать, и уже пятился к кафельным кабинкам. Пострадавший торец стенки, откуда я до этого вытащил кусок, опять упёрся мне в лопатки.
Тут произошло то, что на миг покоробило мою логику.
Крепыш снова поднял руки в боксёрскую стойку, но его кулаки… стали покрываться какой-то пылью! До меня не сразу дошло, что это каменная поверхность, будто кто-то обмазал ему руки цементом.
— Плохонько, ага? — улыбнулся Гром.
Тут его бицепс вздулся, едва не порвав рубашку, и каменная булава метнулась мне в голову. Я едва успел рвануть в сторону и вниз, как его кулак вошёл прямо в кафель…
БАХ!
Стенка, разделяющая два унитаза, выплюнула гору камней, деревянный лист дверцы пролетел где-то надо мной. Я как раз кувыркался, пытаясь не потерять контроль над телом, и расщепленный край деревяшки прошёлся по моей заднице.
По плечу мне ещё добавило вылетевшим куском кирпича, но я наконец приземлился на корточки, и сразу же этот кусок прихватил. А вот керамический клинок обломался от моего неудачного падения, и пришлось его выкинуть.
— Ты, пустырь, на кого руку поднял? — Гром снова пошёл ко мне.
Вскочив, я не сводил взгляда с его кулаков. Чуть ниже здоровенного локтя, посередине предплечья начиналась зона ороговевшей кожи. Через десяток сантиметров она переходила в самый настоящий камень, напоминающий гранит. Конечно, он сохранял форму руки, ладони и пальцев, но это…
Я метнул кирпич, каменный кулак свистнул — и снаряд взорвался облаком крошева. Мне даже пришлось прикрыть глаза.
— Один удар, и ты труп, — рыкнул крепыш.
— Гром! — пеликан в дверях чуть не трясся от страха, — Стой! Исключат же!
— Ну, значит, хреновастенько будет, — поморщился тот.
Пеликан выругался, и всё же исчез, только звук его ног ещё слышался некоторое время.
— Ты кто такой? — наконец, сипло спросил я.
Моя нога наступила на покорёженную дверцу кабинки. Я прошёлся по ней, ступил на пол, перешагнув выгнутый от удара край.
— Ты издеваешься? — Гром ухмыльнулся и стукнул каменными кулаками друг о друга.
Он тоже ступил на дверцу, дерево жалобно захрустело под его весом. Его мышцы заметно бугрились, когда он поднимал кулаки, а значит, у этих каменных молотов масса внушительная.
Интересно, а как это влияет на его координацию?
— Правильно говорят… — начал было Гром, желая добавить что-то важное.
Тут я рвусь вперёд, и крепыш замахивается. Сразу же приседаю, откинувшись назад, и пяткой со всей силы толкаю торчащий выступ дверцы.
Да, удар слабоват, да и надломанное полотно не выдержало, окончательно согнулось. Но дверь всё же скользнула под крепышом сантиметров на десять, и он клюнул вперёд, подставляя ногу, замахал руками.
— Да чтоб тебя, — вырвалось у него, когда его кулаки свистнули мимо цели.
Новый прыжок, и я намечаю удар ему в сплетение. Опытный Гром решил не терять время на баланс, а просто рванулся на меня — он закрылся руками, собираясь в падении ответить ударом.
А я уже скользнул вбок, отталкиваясь ногой ещё раз и собираясь проскользнуть мимо него. Свободная дверь так и манила…
Я почти разминулся с ним, но каменный кулак всё же достал моё бедро, и, подломившись, я неловко пробежал два шага, чтобы рухнуть сверху на каштана.
— Хра…
Глубокая стреляющая боль в бедре конкретно намекнула, что повреждения серьёзные. Я даже не пытался вскочить на эту ногу, а сразу, опираясь на целые конечности, поскакал к выходу как подбитый пёс.
И упёрся в начищенные ботинки… Да не одни, в коридоре показались ещё ноги.
Мне только и оставалось, что упасть на задницу, перекатиться и нырнуть под раковину.
Где тут шланг горячей воды? Руки судорожно принялись трогать соединения, чтоб сделать себе экстренное кипятковое оружие.
Я уже собирался рвануть горячую трубку, но тут в моё поле зрения попал Гром. Его кулаки медленно возвращались в нормальное состояние, а глаза испуганно смотрели в сторону двери. Нет, злости в его взгляде было достаточно, но что-то мне подсказывало, что в конфликте появилась третья сила.
— Господа студенты, — густой, наделённый властью голос прозвучал в помещении, — Надеюсь, вы понимаете, что это — залёт?
— Ну, Вася, — крепыш подарил мне ненавидящий взгляд.
— Хра…
* * *
Боль в ноге казалась адской, и каждое сотрясание едва не отправляло в обморок. А коридор с высокими окнами, по которому мне пришлось скакать, опираясь на плечо, казался бесконечным…
Никогда я ещё не был в таких долгих учебных иллюзиях. Продолжительное пребывание в мире, построенном машиной, приводит к атрофии мозга.
Это в коме мозг спит, а в иллюзии он действует, и очень активно. Псионик может выдержать это гораздо дольше обычного человека, но всему есть предел — пси-поле рано или поздно начнёт разрушать тело.
Получалось уже один три в пользу того, что это не иллюзия.
Да, и какое это, к псам, боевое обучение? Нас, как нашкодивших студентов, сопровождал к себе в кабинет какой-то магистр.
Он шёл перед нами в синем пиджаке до колен, с длинными русыми волосами, стянутыми в хвост. Брюки тщательно выглажены, ботинки начищены, в плечах военная выправка, руки сцеплены за спиной. На рукавах выделялись золотые аксельбанты — судя по этим шнуркам, его положение здесь очень высокое.
