вместе с двумя кусками старого, грязного полиэтилена — на один она была положена, а вторым — накрывалась. Покрышка являлась хранилищем, банком, где складировались все ресурсы стаи. Вернее, должны были — на первых порах нахождения в лесу псам был свойственен наглый оптимизм, который впоследствии показал себя несостоятельным.
Наконец, последним из объектов, составлявших Точку, было место, где, по всей вероятности, раньше люди жарили шашлыки — квадрат, составленный из четырех кирпичей, самодельный мангал. Это могла бы быть площадка собраний, планирования операций, интеллектуальной работы, так как на выжженной и вытоптанной земле было бы удобно рисовать схемы и вести подсчеты. Но псам это было не нужно — они просто не умели рисовать и вести подсчёты.
Иными словами, инфраструктура Точки была для стаи даже избыточной.
Навстречу псам и Лису из окопа вылез осоловевший от сна пёс белого цвета — Мочегон.
Мочегон был психически нестабильным и слабоуправляемым социопатом с богатым послужным списком. Он был участником (правда, всегда рядовым) самых свирепых городских стай псов-беспредельщиков, которые регулярно нападали на людей и наводили ужас на целые кварталы, устанавливая на их территории свой порядок террора. Участие Мочегона в подобных бандформированиях было обусловлено не только необходимостью поиска пропитания, но и тем фактом, что он был ярым человеконенавистником, даже говорил, что загрыз нескольких людей насмерть и, соответственно, подобная деятельность виделась им как идеологически обоснованная борьба. Глядя на Мочегона, можно было в это легко поверить.
Всякий раз, когда подобные стаи уничтожались людьми, в живых оставался лишь Мочегон, что лишний раз доказывало не только его исключительную удачливость, но и парадоксальную, немыслимую живучесть. Лишь крайне жесткая практика регулярных зачисток, которую начали проводить городские власти, вынудила даже такого дьявольски удачливого пса, как Мочегон, сменить место дислокации на лес, чтобы не быть уничтоженным.
Такие псы, как Хренус или Шишкарь, разумеется, не были в восторге от присутствия Мочегона в стае. В городе подобные индивидуумы лишь создавали трудности собачьим стаям умеренного толка, привлекая ненужное внимание и повышая в людях градус враждебности к псам. От таких неуёмных маньяков всегда старались побыстрее избавиться, но здесь, в лесу, нужда, известная своей эксцентричностью в поступках, формировала стаи по собственному лекалу, в связи с чем стаи могли содержать полярные типажи собачьего мира. На чужой территории необтёсанная жестокость могла понадобиться (Вынужденный союз дыма и воды).
С Хренусом Мочегона роднило то, что его внутреннее состояние полностью отражалось на внешнем. В недрах Мочегона будто бы работал мощный генератор, пускавший электростатические разряды по всему телу пса — сворачивая в баранью кудлатость его грязно-белую шерсть, дёргая тиком разорванную верхнюю губу (След очередного покушения — кусок мяса, начиненный рыболовными крючками), давая тусклое свечение тел накала в тёмном семени его глазных яблок. Довершали его облик уши, сгрызенные до состояния кратеров и обрубок хвоста — следствие драки с мраморным догом, защищавшим свою хозяйку от нападения пса-беспредельщика. Всё его тело, как и у Хренуса, было видимой сводкой о жизни, полной свирепости и отчаянной борьбы в крутящемся водовороте лютого звериного бытия.
Мочегон слегка наклонил голову, некоторое время приглядываясь к пришедшим, а затем, увидев Шишкаря в шляпе, разразился каркающим смехом:
— «Бля, ха-ха-ха-ххха… ну… бля, хаха-ха… ёбте-хаха»-
Тут он обратил внимание на Фигуру и, резко ампутируя смех, принял боевую стойку. Фигура ответил Мочегону своей знаковой улыбкой, напоминавшей хирургический разрез на мертвом теле (Из него медленно вытекает молочная капля гноя).
— «Ты че исполняешь, мразь?»— прорычал Мочегон (Ряды патронов в пулемётной ленте десен).
Хренус несколько замялся — он привык объяснять само собой разумеющиеся вещи, а не что-то из ряда вон выходящее.
— «Э… Короче, успокойся. Тут тема есть»-
Мочегон, не слыша Хренуса, отошел чуть в сторону, чтобы снова увидеть Фигуру:
— «Ты сильный, что ли да? Ты сильный?»— для Белого Пса, если кто-то смотрел прямо в глаза, то это означало брошенный ему, Мочегону, вызов.
Фигура, ухмыляясь, продолжал молчать.
Мочегон шумно харкнул под лапы Фигуре.
— «Ты сильный? Подними!»-
— «Ты, блядь, жрать хочешь?!»— рявкнул Хренус прямо в морду Мочегону.
— «Что?»-
— «Я спросил, ты жрать хочешь?»-
— «Нууу, блядь… допустим»— Мочегон уже выглядел скорее озадаченным, нежели разъяренным.
— «Мочегон, я вот тоже думаю, что с этим пассажиром нам не по пути»— сказал Шишкарь.
Мочегон перевёл на него взгляд и опять разразился шумным вороньим смехом. Шишкарь стоял, поджав губы и терпеливо ждал, когда тот отсмеется.
— «Не, ну если вам по кайфу такая тема, то как бы пусть будет»— Мочегон снова посмотрел на Фигуру — «Полупокера привели, хах»-
— «Заткнись»— приказал Хренус
Фигура повернулся к Серому Псу и непристойно прожурчал:
— «Интересный персонаж. Ничего, он привыкнет, все привыкают»— тут он резко посерьёзнел, никакого прочерка ухмылки — «Ты тоже привыкнешь»-
— «К такому уёбищу, блядь, привыкнешь — охуеешь, скорее»— боковой комментарий Шишкаря.
Хренус снова ощутил прилив злобы и на себя, и на Лиса, и на Мочегона, и на Шишкаря. Он изо всех сил старался удерживать самообладание:
— «Мы уже слышали, что привыкают, сейчас будешь свою тему рассказывать»-
Надо сказать, что на пришельцев уже некоторое время с любопытством смотрели два оставшихся члена стаи — Плевок со Жлобом, — которые только что вернулись со своего задания — разведки ближайшего продуктового магазина.
— «Хренусь, друхохо пса привел ты?»— скрипучий голос Жлоба.
Жлоб — старый Коричневый Пёс с косматой бородой и чёлкой. Большую часть жизни, которую сам Жлоб считал лучшей, он прожил на ферме с хозяином-алкоголиком, который то ласкал, то бил Жлоба. В том время Коричневый Пёс подворовывал и промышлял мелкими махинациями со стаями таких же полубродячих псов в пределах поселения. Когда хозяин умер, разбитому горем Жлобу пришлось перейти на полностью скитальческий образ жизни. Он был патологически жаден и вороват, но хорошо знал округу, имел приличный внешний вид (выглядел, как породистый пёс, а не дворняга), вследствие чего мог появляться при людях и легко налаживать общение с порядочными домашними псами. Но самое главное — Жлоб был очень хозяйственным. Именно поэтому он имел кличку Жлоб и занимал пост заведующего хозяйством стаи.
— «Я — Лис»— два коротких выстрела в переулке слов.
— «Ооо… значисся… Лис, да? Я вот никохда с лисами дел не имел, да, не имел»— почему-то удовлетворенно проговорил Жлоб.
— «А, во дела! Лис! Ничего себе!»— радостно брызгал восторгом Плевок.
Плевок был щенком-подростком доберманового окраса, прибившимся к Жлобу в промежуток времени между Хозяином и Хренусом. Плевок относился к Жлобу по-сыновьи: всегда следовал за ним, исполнял беспрекословно все его указания, слушал все его высказывания с гипертрофированным вниманием. Жлоб же защищал своего протеже и учил жизненным мудростям.
Хренуса раздражало присутствие Плевка — дополнительный рот и неумелые лапы вкупе с веерным максимализмом. Но
