— Я заберу ее себе, ладно? Ты же помнишь…
— Помню. Только она собралась замуж.
Может, врет, не знаю. Но говорит, что скоро свадьба.
— Это мы еще посмотрим. — Йен чуть ли не потирал руки. — Она заводная, я таких люблю.
На некоторое время друзья погрузились в молчание: Филипп — грустно подперев щеку, а Иен — уткнувшись носом в скрещенные ладони, с экзальтированным блеском в глазах.
— А может, она вампирша? — вернулся к главной теме Филипп. — И Луциан ее невзлюбил почему-то.
— Алиса? Да ладно тебе!
Филипп снисходительно вздохнул:
— Я говорю про Селин. Знаешь, у нее такие клычки… Такая улыбка… — Он мечтательно закатил глаза. — Слушай, она мне все время кого-то напоминает. Не могу вспомнить кого.
— Бред. Ты всегда любил черненьких или рыженьких. А она-то блондинка.
— Вот именно. Кстати, ей больше пошел бы темный цвет. У нее такие волосы… светлые, немного серые, как дождь, и такие… такие… не знаю, как тебе описать.
— А как она целовалась? Не пыталась тебя прокусить своими клычками?
— Нет. — Филиппу опять почему-то стало не по себе. — Давай об этом не будем.
— О, смотри-смотри, понравилось! Да ты никак влюбился, Фил! И главное — это просто нелепо! Вы знакомы всего несколько часов, а ты вздыхаешь и закатываешь глаза… Ни одна баба никогда не вызывала у тебя такой реакции.
— Селин — не баба. Не смей так о ней говорить.
— Ну вот. Ты уже обижаешься за нее. — Иен с любопытством, в котором, впрочем, не было ничего враждебного, посмотрел на друга.
Несколько минут друзья молча смаковали пиво.
— Что думаешь?
— Вкусно.
— Да я не об этом. Ты не обижайся на меня.
— Я еще не успел.
— Ну хорошо, решай сам. Только насчет Алисы мы договорились?
Филипп закатил глаза и уже собрался сказать что-нибудь гневное, но тут зазвонил домашний телефон. Первая мысль, которая проскочила в его голове, была такой: Селин не спрашивала номер, а значит, все телефонные звонки не представляют сейчас никакого интереса. А вот если в дверь…
Звонил дежурный секретарь из его офиса. Он был явно взволнован.
— Господин Шиллер, американцы беспокоятся, где Джессика.
— Простите?
— Я говорю, Джессика уже уехала от вас?
— Какая Джессика?
— Ну Джессика. Та, что привозила вчера документы.
— Простите? Я что-то не понимаю.
— А что, она не приезжала совсем?
— По крайней мере, ни вчера, ни сегодня никто не приходил ко мне с документами и не представлялся Джессикой.
— Черт! Извините. Я сейчас все выясню и вам перезвоню.
Филипп оглянулся на Йена и пожал плечами. Он не знал никакой Джессики и не помнил никого с таким именем в своей фирме. А уж молодых девушек он всех знал наперечет.
— Может быть, это американская…
Телефон затрезвонил снова.
— Ну что? — нервно спросил Филипп.
— Господин Шиллер, американцы разобижены, Джессика до вас не добралась…
— Они разобижены, что до меня не добралась эта…
— Она их переводчица и личный секретарь президента фирмы.
— Ага. А что они хотели в субботу, когда переговоры все прошли уже в среду — четверг и, кажется, мы все решили?
— Они что-то забыли, вот и послали девушку с бумагами…
— Да почему они вообще до сих пор не в Штатах?
— Остались осмотреть Берлин.
— Занятно.
— Да. Они улетают завтра утром. Или уже сегодня, я не донял точно. Но то, что они обиделись, это бесспорно.
— А на что они обиделись?
— Девушка заблудилась… в общем, они сочли вас… нас негостеприимными.
— Бред какой-то! При чем здесь гостеприимство? Им нужно было связаться со мной лично, а не посылать какую-то там девчонку. Ну хорошо, я сам с ними разберусь. Спасибо.
Филипп ничего не понимал. Теперь еще и проблемы с партнерами. И Селин исчезла, не оставив координат… Но она ничего и не обещала, с другой стороны… А с головой явно что-то не то, Иен был прав…
Резкий звонок, на этот раз в дверь, заставил его вздрогнуть и замереть. Несколько секунд Филипп пытался сообразить, в чем дело, а потом как бешеный помчался к двери. Селин вернулась! Она просто не может не вернуться! Ей некуда идти, и потом… И потом — если она сама не вернется, что ему остается делать?
На пороге стояла Алиса.
— Привет. Я приехала поговорить о делах наших скорбных. О. Здравствуй, Иен.
Филипп обернулся и увидел над своим плечом физиономию друга, на которой было написано абсолютное счастье. Тот гостеприимно раскинул руки, выходя на крыльцо:
— Ну, дорогая Алиса, заходи. Не знаю, как Фил, а я, например, очень рад тебя видеть.
— Я сейчас ухожу, — сухо сказал Филипп.
— Уходи. А я останусь, поболтаю с твоим другом. Правда, Йен?
— Правда!
Филипп вздохнул и впустил бывшую любовницу в дом. И в этот момент до него вдруг дошло, где он видел Селин.
3
Американцы действительно обиделись не на шутку. Причем такой щепетильности от них никто не ожидал. Эта черта характера скорее была присуща соотечественникам Филиппа, а французы и жители Штатов никогда не были педантами в вопросах гостеприимства. Но нет. Они бубнили, что не могут теперь считать сделку свершившейся. Филипп понимал, что ему нужно лететь в Штаты. Но сразу это тоже было сделать невозможно: как минимум до конца недели ему придется оставаться в Европе, иначе он рисковал вызвать недоумение у французов.
— Если уж все такие обидчивые, я займусь пока французской стороной, — вещал он своей новой секретарше, толстощекой ярко-рыжей Фриде, с которой уже «имел грех» в первый же ее рабочий день в фирме, — надеюсь, хоть там все будет хорошо. А в Штатах пусть пока «думают». Они же хотят подумать…
— Мне кажется, ты прав, милый… то есть… господин Шиллер.
— Мне тоже так кажется. Свяжи меня с французами.
Глубоким вечером, после того как ему удалось обсудить планы с одними партнерами и после изматывающих переговоров с американцами, подвергнувших большому испытанию выдержку и дипломатические таланты Филиппа, он понял, что если сейчас не напьется, то попросту заболеет.
Главный ловелас и сердцеед Дорфа, у которого на уме были только деньги и некапризные женщины, вдруг всерьез задумался о любви. Он думал о Селин, чье лицо теперь отчетливо вспомнил: лицо которое часто приходило ему во снах, лицо, которое рисовал на стекле осенний дождь, именно ее лицо стояло теперь у него перед глазами. Все время, что бы он ни делал, о чем бы ни думал, с кем бы ни говорил, Селин была рядом с ним. Она молча смотрела ему в глаза и робко улыбалась, обнажая два своих коротких клычка…
