— Мы вернёмся! — взвизгнула та самая баба, с письмом от мужа. — И нас будет больше!
— Да-а-а!
Толпа удалилась. Я проводил их взглядом и вытер набежавшую слезу.
— Храни Господь долбо**ов с активной гражданской позицией. Кабы не они — правда ведь работать придётся. Эх...
Выполнив дневную рабочую норму (минималка — десять разнесённых писем за день) и трахнув антитунеядский закон, я спокойно вошёл в дом и бросил сумку на пол.
— Колян! — заорал я. — Ты не поверишь, что со мной было.
Подвалил к лестнице на второй этаж. Сверху лестницы скатился мне навстречу Коля.
— Что с тобой было, Мёрдок? — спросил он.
— Я нахреначился.
— Ура-а-а! — запрыгал Колян так, что лестница затрещала. — У тебя снова получилось!
— Не стареют душой ветераны! Дай пять папке Мёрдоку.
Колян дал мне пять и пропустил. Я ввалился в свою спальню и рухнул на кровать. Разумеется, не ту, что стояла здесь в ту ночь, когда Даймонд и Экси творили страшное. Может, они, конечно, ничего и не творили, кроме того, что я видел. Может, к постели они и близко не подходили. Но я утилизировал её сразу, как вернулся домой, и построил новую, вдвое п**же предыдущей. На ней и отрубился.
***
Проснулся я от холода.
В город за каким-то хером завезли осень, стало холодать. Нахрена? Опять — «по просьбам трудящихся»? Ночами холодно, постоянно выпить хочется, никак не займёшься здоровым образом жизни, блин.
А деньги-то, кстати, не бесконечные. Вот эта мысль очень угнетает на самом деле. Так угнетает, что не захочешь, а нажрёшься. А проснёшься — денег ещё меньше стало. И холодно опять... В общем, в таком вот замкнутом круге я уже неделю живу.
И дальше бы жил, да Рома с Иствудом решили вывести меня на разговор. Я чухнул, что к чему, и заранее вызвал Вейдера, чтобы симулировать, что я работаю над ситуацией. На самом же деле — нихера я не работаю.
Ну вот Вейдер. Пойду сейчас найду его, потом сразу же придётся п**ды дать, потому что к гадалке не ходи — х**ню какую-нибудь написал. А дальше? Дальше я, наверное, выпью. И снова в «Апельсине», поскольку Дон после выступления даже разговаривать со мной не хочет. Скотина фашистская.
А в «Апельсине» дорого... Вот в прошлой жизни всё было просто: куча бабла — все двери открывает. Там я в такой ситуации в принципе не мог оказаться. Ну, оказался бы, если б не убил какой-то добрый педик.
Я со стоном сел на постели, обхватил гудящую голову руками. Тут же открылась дверь. Беззвучно, но так, сука, раздражающе! Я достал из инвентаря арбалет и шмальнул не глядя.
— Отличный выстрел, Мёрдок!
В комнату вошла улыбающаяся Вивьен с подносом в руках и арбалетным болтом в плече.
— Чё-чё — болт в плечо, — буркнул я.
— Что ты говоришь?
— Молчу я, не видишь, что ли. Ты какого хрена тут забыла?
Вивьен поставила поднос на бутылочный столик. В списке предметов, которые можно было изготовить из дерева, он значился как «журнальный». Но поскольку журналов в этой педовне не водится, то мне виднее, для чего столик использовать. Я на него ставил недопитую бутылку, чтобы утром сразу поправиться. А эта непись с монадой — поднос, значит, ставит. Неуважение. В приличном отеле я б за такое всю администрацию вы*б.
— Рома привёл, сказал — «живи», — беззаботно сказала Вивьен и выдернула болт из плеча, протянула мне. — Я у Гроя готовить научилась. Буду приносить пользу. Вот, пожалуйста, лёгкий супчик, почти бульон, очень хорошо после трудного дня. И хлебушек.
Вертя стрелу между пальцев, я тупо посмотрел на жратву. Ну а чё? Красиво. Как в рекламе какой-нибудь «Галины-лесбиянки», или как её там, не помню. Буль-буль, короче.
— Нормально. Дом мой, а он, значит, привёл, сказал — «живи». Прям коммуна хиппи какая-то.
— А это хорошо или плохо? — поинтересовалась Вивьен, садясь рядом.
Я покосился на неё.
— Поровну. Важны не поступки, а намерения. И если Ромыч решил начать борзеть — надо выбить ему зубы. А так-то — живи, конечно, места вагон, х*ли мне тут, на велосипеде, что ли, кататься...
Я взял ложку, чуток похлебал супчика.
— Вкусно? — спросила Вивьен.
— В жизни ничего вкуснее не ел.
— Правда?
— Вру. Да чего ты прикопалась? Суп как суп. Ты хотела чего-то?
За дверью послышалось покашливание, и тут же вошёл Рома. Я наградил его мрачным взглядом. Ещё один разговор. Блин, как они задолбали-то... Сам нихрена ладу дать не могу, так эти ещё лезут со своими проблемками. Им-то чего? Играй себе да играй, стучи в барабаны, струны дёргай. А тут — думать надо. Башка аж трещит...
— Медс, такая тема, — заюлил Рома, и я внутренне приободрился. Без наезда начал, значит, умолять будет. — Короче. Вивьен, типа, это — от Гроя убежала. Он её, типа, ищет.
— Ну, и чё? — пожал я плечами. — Пусть ищет, если больше заняться нечем. Хотя зачем глиномесу баба — в душе недоумеваю.
— Она безвольная ж, — продолжал Ромыч. — Типа, он её позовёт, как меня не будет — она и пойдёт к нему.
— Да все бабы такие, — махнул я ложкой.
— Да ни фига! — возмутился Рома.
— Забьёмся?
— На косарь — хоть щас.
— Без проблем. Назови любую бабу — через неделю моя будет.
Рома назвал. Я смущённо откашлялся...
— Чё? Слабо, да? — обрадовался Рома.
— Ну, ты, это... Присциллу?
— А чё?
— Она ж с Доном.
— И чё? Боишься, что он тебе вломит? Не боись, Колян его вынесет, еслифчё.
— Так-то да. Но Дон — мой друг. Так... так не делается.
— Херасе — друг! — всплеснул руками Рома. — А чё он нас тогда поиграть не пускает, а? Чё он с тобой не здоровается даже?
— Ну подговнили мы ему, знаешь! — завёлся уже и я тоже. — Что мне теперь — пойти из принципа бабу его чпокнуть? Выбери другую!
— Экси! — хихикнула Вивьен.
— Я тебе башку щас оторву! — подскочил я. — Вы чё, стебаться припёрлись?
— А, да не, — тут же переключился Рома. — Такая тема. Ты же тут самый такой прокачанный в плане воли. Скажи ей, чтобы она со мной была?
Я секунд десять тупо моргал на Рому. В смысле — перепрограммировать ему Вивьен, что ли? Серьёзно?
— Ром, это так не работает.
— В смысле? Ты ж не пробовал!
— Дык... Тысячелетия истории уже всё перепробовали. Джульетте, вон, говорили — херли ты, дура мозга е**шь, выходи за Париса. А она? Зарезалась нафиг, но замуж — так и не пошла.
