— Телесных повреждений нет, скорее всего шок, — сухо звучит заключение. — Видимо стала свидетелем убийства.
Убийства.
По телу проходит леденящий озноб. В памяти мгновенно всплывают опустевшие глаза, звучит глухой хлопок о столешницу.
Я впервые встретилась лицом к лицу со смертью. Прочувствовала каждой клеточкой своего тела ее неизбежность.
Только сейчас понимаю, что в кабинете очень много людей, большинство из которых в форме. Место за столом пустое, но его тщательно осматривают, фотографируют детали.
— Мы отвезем вас в больницу. Вы в состоянии назвать номера родственников, которых мы могли бы оповестить?
— Я в порядке. Мне не нужно в больницу, — изо всех сил стараюсь звучать убедительно.
Не знаю почему противлюсь, но сейчас мне кажется, что безопаснее места чем мой дом не существует. Состояние жуткое, как в кошмарном сне. Все вокруг кажется таким же ненастоящим.
— Я отвезу ее домой, — слышу знакомый голос. — Буду наблюдать за состоянием. Если что-то меня насторожит, вызову скорую.
Виктор, как и все остальные, появляется из ниоткуда. Не уверена, что в состоянии идти, но упрямо поднимаюсь.
— Вы точно хотите уехать с этим мужчиной?
Отрешённо киваю, искренне не понимая, для чего мне задают эти ненужные вопросы. Разве имеет значение кто чего на самом деле хочет? Разве Садальский хотел умереть вот так?
— Идём, Алина.
Чувствую на своих плечах руки Виктора. Он словно рентген считывает моё состояние, сдерживает проводки, обрыв которых приведет к взрыву.
Эмоции возвращаются резко. Накрывают убийственной волной. Застилают глаза слезами. Длинный коридор размываются. Пальцы колотит мелкая дрожь.
— Все уже позади, тише.
Виктор заталкивает меня в лифт.
— Он мертв, — произношу шепотом.
— Нужно было раньше открыть тебе глаза, не скрывать как это опасно. Возможно, получилось бы тебя уберечь. Но все уже позади, слышишь? Позади, — повторяет как заведённый.
Мы выходим на улицу под проливной дождь. Зубы тут же начинают стучать от холода. Интересно, как это ничего не чувствовать? Как вообще возможно жить, мечтать, строить планы, покупать билеты в отпуск, заполнять едой корзину, убивать время подсчётом цифр, умножать в столбик, держать в уме десятые, а потом... Все?
Резко. Нелепо. Ради чего?
Виктор подводит меня к своей машине. Открывает дверь, терпеливо ждет пока я сяду в кресло. Дождь не прекращается. Молотит по капоту, выдает четкий ритм.
Набираю полные лёгкие воздуха и пытаюсь унять панику. Все ещё надеюсь проснуться в своей постели и с облегчением осознать, что стеклянная поволока, моментально окутавшая глаза на меня смотрящего, всего лишь результат кошмара.
Плохо представляю, как окажусь дома в одиночестве. Как на следующий день приеду в компанию. Задумываюсь о каких-то несущественных вещах, упуская главное. Наверняка это означает, что мы все в опасности. Я в опасности.
Но если это действительно так, что мешало стрелку угостить меня второй пулей? Вряд ли от растерянности не смог проделать в моих мозгах отверстие. Такие люди вообще способны теряться?
Виктор ведёт машину молча. Замечаю его напряжение в побелевших пальцах, крепко сжимающих руль. Он даже слегка вздрагивает от резкого телефонного звонка.
— Да, — сухо и коротко. — Мертв.
Не слышу кто звонит, теряю к разговору всякий интерес. Паника медленно отступает и на смену приходят здравые отголоски рассудка.
Представляю, что первым делом как вернусь домой задвину все шторы, тщательно осмотрю квартиру. А завтра приглашу мастера, для того, чтобы он сменил замки и задумаюсь об охране. Личном телохранителе, который будет со мной рядом сутки напролет. Мотаю головой от абсурдности собственных мыслей, упускаю нервный смешок.
— Все в порядке? — интересуется Виктор.
— Конечно. В полном.
А разве по-другому может быть? Ненавижу боевики и прочий криминал, но почему-то упорно ощущаю себя главной героиней. Глупой пешкой, которую вскоре выбьют с доски.
Виктор подъезжает к моему дому и выходит из машины. Молча направляется к красивой парадной, галантно пропускает меня вперёд. Квартира в этом доме тоже досталась мне по наследству. Мама купила ее два года назад, занималась ремонтом и хотела преподнести ее в виде подарка на мою так и не состоявшуюся свадьбу. Сразу не поверила когда увидела документы, и продолжала не верить дальше, когда вставляла ключи в замочную скважину. Иметь апартаменты в пределах «золотого треугольника» центрального района, было чем-то таким же нереальным, как и выиграть миллион в лотерею. Квартира была совсем свежая, приятно пахла ремонтом и кожаной мебелью, а вид из окон на набережную Фонтанки навеки забрал моё сердце.
Ощущения были примерно такие же, как после получения в подарок редкого бриллианта. Взять в руки страшно, но после того, как он искрится на твоей груди, снять уже не получается.
Так и с этой квартирой было. А рябь реки в редкие солнечные дни, отбрасывала блики не хуже драгоценных камней.
— Я войду. Мне нужно убедиться, что все в порядке, — авторитетно заявляет Виктор.
Не успеваю даже пискнуть. Двигаюсь в сторону и пропускаю его вперёд. Виктор не снимает обувь. Ступает прямо по белоснежному покрытию, осматривает просторную гостиную, по-хозяйски входит в спальню. Суетливо убираю с кровати ночную рубашку. После обхожу своего гостя и задвигаю плотные шторы. Отрезаю себя от шикарного вида и чужих глаз.
— Окна можно оставить открытыми. Вряд ли из воды можно ждать угрозу. Гораздо разумнее теперь думать о своих передвижениях. Скорее всего с завтрашнего дня, полиция начнет надоедать тебе звонками.
— Мне им нечего рассказать.
Отправляю ночную рубашку в шкаф, и выхожу из спальни. Направляюсь в кухонную зону и запускаю кофемашину. Головная боль продолжает плавить мозг, выедать сознание адскими вспышками.
— Алина, они начнут копать, — аккуратно произносит Виктор.
Создаётся такое ощущение, что он пытается подобрать слова в разговоре с неразумным ребенком.
— У тебя все ещё есть возможность отказаться от всего этого. Мы можем оформить договор вчерашним числом. В машине есть печати и все необходимое. Расскажешь, что приходила попрощаться. Если они узнают, что ты не имеешь отношения к бизнесу, они потеряют интерес. У тебя не будет мотива.
— Чей интерес я утрачу? Полиции или преступников? — интересуюсь едко.
Подношу к лицу чашку с горячим кофе и вдыхаю тяжёлый аромат.
— И тех, и тех, Алина.
— Моей маме вы тоже это предлагали?
Фраза вырывается из меня целиком, даже не успеваю подумать. Воочию наблюдаю, как Виктор меняется в лице. Его щеки и лоб багровеют, покрываются пятнами. Становится страшно, и от догадок, которые подкидывает мозг и от того, что возможно, опасность намного ближе чем мне кажется.
