Поскольку нундины, на которые торопился Вибий, проходят прямо на Авентине, у него есть возможность извлечь дополнительную выгоду из короткого пребывания в столице. Те возницы, которых заработок волнует больше, чем вопросы гигиены, нагружают свои повозки мусором и вывозят его из Рима, отправляясь домой. Это также дает им возможность оставаться в городе после рассвета, поскольку для повозок мусорщиков в Законе о муниципиях предусмотрены исключения. Но Вибий выбирает гораздо более чистый груз.
Весной прекращает действовать режим «закрытого моря», при котором провинциальным кораблям запрещено приближаться к Риму. В порты прибывают суда из Испании, Карфагена, Византии и огромные корабли с зерном из Александрии. Египетская пшеница – ценнейший груз, спасающий римлян от голода. Возницы развозят ее по всему городу, зарабатывая и себе на хлеб несколько лишних денариев.
Восьмой час ночи
(02:00–03:00)
Пекарь приступает к работе
Заменив один груз на другой и проехав две трети пути вверх по холму Авентин, возница сворачивает в сторону. Дорога, по которой он едет теперь, совсем не похожа на оживленную римскую улицу: это служебный проезд, ведущий на задний двор пекарни Мистратия. В отличие от обычных римских переулков, он вымощен плоскими блоками травертина и достаточно широк для повозок. Здесь даже есть освещение: слева и справа от широких ворот пекарни установлено по фонарю. Перед выходящими во двор воротами стоит нетерпеливый раб. Он слегка дрожит, туника на нем слишком тонка для прохладной ночи.
– Ты опоздал! – говорит раб подъезжающему вознице. Возница описывает свои ночные мучения в весьма нелестных выражениях, но затем в качестве извинения помогая рабу выгружать из телеги мешки с зерном. Нельзя просто взять и оставить их где угодно: существует строгое деление зерна на сорта. Мешки из телеги занимают почетное место во дворе пекаря: в них находится александрийское зерно, привезенное из Египта.
Всем известно, что из него получается самая чистая, самая белая и, что важнее всего для пекаря, самая дорогая мука, из которой печется самый дорогой хлеб. Поэтому мешки аккуратно кладут на полки, которые должны защитить их от влажности и грызунов. На другом конце хранилища валяются подержанные мешки, небрежно сложенные вдоль задней стены под импровизированным укрытием. В них – дешевое сицилийское зерно вперемежку с отрубями и ячменем, из которого испекут panis sordidus – самый грубый и дешевый хлеб, продающийся в пекарне.
Как и большинство авентинских пекарей, Мистратий неплохо зарабатывает благодаря римской практике хлебных раздач. Полвека назад поэт Ювенал заметил, что покорность римского плебса покупается двумя вещами – хлебом и зрелищами. Однако это не совсем так. Римлянам положен паек в виде зерна, которое раздается на верхнем ярусе рынка, построенного предыдущим императором Траяном. Однако давно уже никто не печет хлеб дома из-за соседей, которые расправятся с любым, кому придет в голову развести огонь в инсуле, где легко может начаться пожар. Вместо этого бедняки сдают зерно в пекарни, такие как пекарня Мистратия, где за небольшую плату из него делают хлеб.
Раздаваемого зерна каждой семье хватает примерно на две буханки хлеба в день, а поскольку клиентов у пекарни более ста, неудивительно, что работает она практически круглосуточно. Неудивительно и то, что благодаря столь доходной профессии Мистратий, прибывший в Рим мальчиком-рабом из Каппадокии, откуда родом все лучшие пекари, – теперь является свободным и состоятельным человеком.
Ремесло пекаря – достойное дело. Гильдия пекарей (членство в которой строго обязательно) не просто одна из самых уважаемых в среде римских торговцев: у нее (Гильдии) есть даже собственный представитель в Сенате. Главная забота этого человека, как и всех римских пекарей, состоит в том, чтобы постоянно ходатайствовать перед императором об увеличении цен на хлеб. Когда основная пища бедняков становится им не по карману, начинаются волнения. О порядке и мире власти беспокоятся гораздо больше, чем о финансовом благополучии пекарей, поэтому цена на хлеб строго регулируется.
Вот уже двадцать лет почти каждый день Мистратий встает в полночь, и сегодня – не исключение. Чистый и выбритый, он выглядывает в окно, чтобы отругать возницу за опоздание. Во дворе Мистратий рассеянно поднимает ореховый прут и ударяет им по бокам осла с зашоренными глазами, который медленно движется вокруг мельницы, возвышающейся в самом центре двора. Осел и не думает ускоряться. Большую часть своей жалкой жизни он провел, будучи привязанным к мельнице. За свою тяжелую жизнь он привык вращать мельницу с такой скоростью, чтобы измолоть как можно больше зерна, прилагая как можно меньше усилий. Ни у самого пекаря, ни у других работников не получится его поторопить.
