— Ты, наверное, ничего не ел все эти десять лет,Спархок? — недовольно заметил он.
— Пожалуйста, не надо опекать меня, Кьюрик.
Спархок развалился на тяжелом дубовом стуле и осмотрелсявокруг. Пол и стены в комнате были каменными, низкий потолок поддерживалимассивные черные балки. Огонь потрескивал в очаге, наполняя комнату танцемсвета и теней. На столе горели две свечи, освещая две узких кровати, составлявшихостальную обстановку комнаты. Но особое внимание Спархока привлек полный наборбоевых доспехов, покрытых сияюще-черной эмалью, которые висели на мощном крюке,вбитом в стену около окна. Внизу стоял большой черный щит с гербом родаСпархока — ястребом с распластанными крыльями и копьем, зажатым в когтистыхлапах, а рядом со щитом — массивный меч в ножнах на серебряной перевязи.
— Ты забыл смазать их перед отъездом, —обвинительно заметил Кьюрик. — Мне понадобилась целая неделя, чтобыочистить их от ржавчины. Дай мне свою ногу.
Кьюрик стянул с ноги Спархока сначала один, а затем и другойбашмак.
— Почему ты предпочитаешь ходить там, гдепогрязнее? — проворчал он, ставя ботинки к огню. — Я приготовил тебеванну в соседней комнате. Разденься, я хочу осмотреть твои раны.
Спархок утомленно вздохнул и начал раздеваться с помощьюсвоего старого друга и оруженосца.
— Ты насквозь промок, — заметил Кьюрик, прикасаяськ влажной спине своего господина грубой мозолистой рукой.
— Дождь иногда проделывает подобные шутки с людьми, —устало пошутил Спархок.
— Ты показывался хирургу? — спросил Кьюрик, легкокасаясь широких багровых рубцов на плече и левом боку Спархока.
— Нет, случай не представился, и я предоставил ранамвозможность затягиваться самим собой.
— Оно и видно, — вздохнул Кьюрик. — Ступай изалезай в бадью. А я пока приготовлю что-нибудь поесть.
— Я не голоден.
— Это и плохо. Ты похож на скелет. Теперь, когда тывернулся, я не могу позволить тебе разгуливать в таком виде.
— Что ты все время ворчишь на меня, Кьюрик?
— Я сержусь на твое молчание, тревожившее ибеспокоившее меня. Ты отсутствовал десять лет, и о тебе доходили только редкиеслухи, да и те плохие.
Жесткий взгляд Кьюрика смягчился, и он стиснул плечиСпархока в грубоватом объятии, которое показалось бы человеку послабее скореепохожим на тиски.
— Добро пожаловать домой, мой господин, — голосКьюрика дрогнул.
Спархок обнял старого друга.
— Спасибо, Кьюрик. Так хорошо возвращаться.
— Хорошо, — подтвердил Кьюрик, принимая свойобычный тон. — А теперь горячая ванна.
Он повернулся на каблуках и направился к двери.
Спархок улыбнулся и вошел в соседнюю комнату. Там он встал вобширную деревянную бадью и с блаженным вздохом погрузился в горячую воду.Десять лет он был другим человеком — человеком по имени Махкра, и даже горячаявода не смогла смыть с него этого второго «я», но было приятно смыть с себяхотя бы пыль той выжженной беспощадным солнцем земли. Моясь, он вспоминал своюжизнь под именем Махкры в городе Джирохе в Рендоре. Он вспомнил небольшуюпрохладную лавчонку, где, как простой нетитулованный торговец, Махкра продавалмедные кувшины, засахаренные фрукты, экзотические благовония, а солнечный светслепил и переливался на толстых белых стенах. Он вспоминал часы бесконечныхразговоров в маленьком винном погребе на углу, где Махкра потягивал кислоесмолистое рендорское вино и осторожно разведывал сведенья, изредка проходившиечерез его друга, пандионца сэра Уорена, сведения о вновь пробуждающихсяэшандистских настроениях в Рендоре, о деньгах, тайно запрятанных в пустыне, и одействиях шпионов императора Отта из Земоха. Он вспомнил мягкие темные ночи,наполненные приторным тяжелым ароматом духов Лильяс, всегда сердитой и надутойлюбовницы Махкра. Каждое утро на восходе солнца он подходил к окну и смотрел настройных женщин, идущих к колодцу.
— И кто же ты теперь, Спархок? — вздохнув спросилон сам себя. — Ты больше уже не продавец желтой меди, фиников иблаговоний. А кто? Снова Рыцарь Пандиона? Чародей? Рыцарь королевы? Возможно инет. Может, ты просто разбитый и усталый человек, за плечами которого слишкоммного лет, наполненных боями и схватками.
— Тебе не случалось прикрывать голову, пока ты жил вРендоре, — сердито поинтересовался Кьюрик, появляясь в дверном проеме схалатом и грубым полотенцем в руках. — Когда человек начинаетразговаривать сам с собой — это явный признак того, что он перегрелся насолнце.
— Сам посуди, Кьюрик, я так долго не был дома, мненужно время, чтобы привыкнуть к нему снова.
— Вряд ли оно у тебя есть. Тебя кто-нибудь узнал вгороде?
— Одна из жаб Гарпарина видела меня на площади околоЗападных ворот.
— Ну, раз так, то тебе необходимо завтра же быть водворце и представиться Личеасу, иначе он перевернет весь Симмур в поисках тебя.
— Кто такой этот Личеас?
— Принц-Регент — незаконнорожденный сын принцессыАррисы и какого-то подвыпившего моряка или, быть может, неповешенногокарманного вора.
Спархок быстро сел. Его взгляд посуровел.
— Ты должен мне все объяснить, Кьюрик. Элана — законнаякоролева, при чем здесь Принц-Регент?
— Где ты был, Спархок? С луны что ли свалился? Эланазаболела месяц назад.
— Но она жива? — спросил Спархок, ощущаяневыносимо щемящее чувство утраты при воспоминании о прекрасном бледном ребенкес печальными серьезными глазами, девочке, при которой он неотлучно находилсявсе ее детство и которую он полюбил, хотя ей было всего восемь лет, и когдакороль Алдреас внезапно сослал его в Рендор.
— Да, — ответил Кьюрик, — она жива, хотямогла и умереть.
Он взял большое полотенце.
— Вылезай, я расскажу тебе обо всем, пока ты будешьесть.
Спархок кивнул и встал. Кьюрик вытер его полотенцем и помогнадеть халат. В соседней комнате на столе уже стояла деревянная плошка, вкоторой дымилось аппетитного вида жаркое, рядом лежала большая голова сыра,пол-буханки темного крестьянского хлеба и кувшин холодного молока.
— Ешь, — не терпящим возражения тоном сказалКьюрик.
— Хорошо. Но что же все-таки здесь происходит? —спросил Спархок, усаживаясь за стол и удивляясь внезапно проснувшемуся волчьемуаппетиту. — И, пожалуйста, с самого начала.
