— Почему он здесь, а не в музыкальной комнате? — она подошла к инструменту, погладила его поверхность, откинула крышку и… — Можно я сыграю?
Как мог Девон отказать при виде этих ярких зеленых глаз?
— Буду рад послушать, — он опустился в кресло, а Энья на скамеечку.
На столике рядом с герцогом появился кофейник с чашками и корзинка со свежими булочками с корицей.
Энья играла дивно, а стоило ей запеть, как герцог откинулся на спинку кресла, слушая ее мелодичный голосок. В его голове проносились образы прошлого.
«Я позабочусь о ней», — он мысленно обратился к душе Риены.
Ужинали они в столовой при уютном свете множества свечей в золотых канделябрах и подсвечниках. Высокие окна, за которыми зажглись первые звезды, открывали вид на зеленый холмик и море. Вместо привычной белой скатерти лежала малиновая, а в вазе красовались кремовые розы. Да и мебель слегка изменилась.
«Утром я не придала этому значения, но вроде бы все было по-другому, да и стол стал меньше. Теперь мы с герцогом сидим ближе», — но ей это нравилось.
Девон пришелся ей по душе. Казалось бы, в нем было все то, чего так не хватало ее родному отцу.
Как бы ни храбрилась Энья, ей не доставало отцовских тепла и заботы. Когда-то он был почти таким же, как герцог, но с появлением мачехи все изменилось. Быть может, если бы не нянюшка, Энья совсем отчаялась и подумывала бы сбежать в горы.
Мачеха предпочитала, чтобы за каждым приемом пищи, Энья сидела как можно дальше от нее и Сюзеты, а отец молча читал газеты, не обращая внимания, что родная дочь так отдалена от него и не получает заслуженного десерта.
Хотя бы это не заставляло Энью грустить. «У меня зубки не болели, и я так не мучилась, как Сюзет».
В это время дня, герцог предпочел выпить что-то бордовое из бокала, на вопрос можно ли Энье это попробовать, он покачал головой.
— Детям это пить запрещено.
Энья ощутила резкий аромат, смешанный с виноградным и поморщилась.
«Пахнет чем-то кислым… вряд ли мне даже в будущем захочется его пить», — и она принялась за мясное рагу.
После ужина Девон провел ее до спальни и хотел было уйти, но девочка задержала его руку в своей:
— А… вы не могли бы прочитать или рассказать мне сказку на ночь? Нянюшка так обычно делала.
Девон несколько растерялся, подсвечник в его руке дрогнул:
— Так тому и быть, — он хотел было придвинуть кресло к постели, но Энья покачала головой.
— Слушая сказки, я любила сидеть у камина, если вы не против… — смущенно пробормотала она.
— Конечно нет, устраивайся поудобнее, и я расскажу тебе историю об одном чародее, — и под треск поленьев он начал свой рассказ. — Жил-был на свете чародей и было у него все: замок, богатства, власть и магия. Горд и тщеславен был тот мужчина, но, однажды, повстречалась ему девушка невиданной красоты. И влюбился он в нее без оглядки, готовый бросить к ее ногам все свои сокровища. Но отказала ему девушка, ее сердце принадлежало другому. Шло время, а чародей, дабы заглушить боль своего разбитого сердца странствовал по миру, изучал магию и развивал свои способности. Хотел он было сразиться с равным себе по магической силе, надеясь погибнуть в доблестном сражении, но застигла его весть печальная. Его любимая скончалась.
Энья прижала ладошку ко рту, удивленно захлопав ресницами и не смея перебивать герцога.
— Не успел он с ней проститься, предали бедняжку огню, и в пламени его сгорели последние крупицы любви чародея. Обернулся он зверем лесным и бежал через леса, поля, горы и долины до тех пор, пока не упал от усталости, готовый принять свою смерть и соединиться с возлюбленной. Но у небес на него были свои планы, нельзя было ему просто так покинуть мир живых. Впереди его ждало предназначение. Забрезжил свет надежды, остался после его любимой ребенок и решил чародей, что заберет дитя к себе, но сначала узнает, как живет то чадо. В этот раз обернулся он птицей, а затем другим мелким зверем и все наблюдал за ребенком. Малыш рос здоровым и умным, чувствовалась в нем магия, но кто же поможет ему развить ее? Ведь родной отец дитя простой человек. Не знал ворон как поступить. Украсть — грешно, но и тут судьба помогла ему и направила дитя к ворону, и встретил он его как родное. И жили они долго и счастливо, — Девон заметил, как клонится головка Эньи на бок. Она с трудом пытается не уснуть, но глазки ее смыкаются.
Подняв малышку, он отнес ее на кровать, снял туфельки и укрыл одеялом:
— Спи, дитя ворона, я буду с тобой, — прошептал Девон, целуя ее в висок и покинул спальню.
Глава 3
Энья проснулась от настойчивого стука и, распахнув глаза, приподнялась на локтях. На жердочке у стола сидела ворона с белым оперением. Девочке никогда не доводилось таких видеть.
Неторопливо она сползла с кровати и, на ходу натягивая чулочки, бесшумно прошла по ковру. Птица ничуть не испугалась, глядя на нее красным, как смородина, глазом.
— Здравствуй, а ты случайно не Мортимер?
Карканье послужило ей ответом.
— Ух ты! Какой же ты необычный, — Энья осторожно протянула к нему руку, чтобы потрогать, и ворон позволил его погладить, взъерошив перья от удовольствия. - Белый как снег, надо же.
Девочка распахнула окно и глубоко вдохнула доносящийся с моря солоноватый воздух. Сейчас он не казался ей непривычным, как во время прогулки.
— Знаешь, Мортимер, а у меня сегодня день рождения. Раньше мы с отцом, нянюшкой и слугами отмечали его каждый год: кухарка готовила мои любимые блюда и обязательно невероятный пирог, отец и слуги дарили разные подарки. В тот день папа катал меня верхом, мы объезжали округу, гуляли по ярмарке в деревне, я каталась на карусели, ела хрустящие яблоки в карамели, а потом… — ее взгляд остекленел, а пальцы впились в оконную раму. — Все прекратилось, единственные, кто отмечал мой день рождения, — были слуги и нянюшка, но нам приходилось вести себя очень тихо, и от десертов оставалось не так много, но даже маленького пирожного с одной свечей мне хватало, ведь главное — это не подарки, а то, что обо мне никто не забывал, — ее голос дрогнул, и, склонившись над подоконником, она расплакалась.
Ворон осторожно уткнулся клювом в ее пушистые после сна волосы, пытаясь на свой птичий манер утешить бедняжку.
Громко шмыгнув носом и неподобающе леди утерев нос рукавом, Энья погладила птицу по сложенному крылу.
— Как нянюшка и хотела, я осталась жива, приехала сюда, впервые увидела море — вот они, мои подарки, и я этому тоже очень рада. Если бы не герцог, не знаю, что бы со мной приключилось, — она смахнула слезы, но завидя в зеркале свое отражение — ужаснулась.
— Нельзя в таком виде появляться перед Девоном, — устыдилась Энья, помня наказы нянюшки о том, как леди должны выглядеть.
