— Нет конечно, — возмутился Илья. — я же его не знаю.
— И он тоже тебя не знает.
Весь вечер мой сын был погружен в свои мысли. Боже, как он был на Ярослава похож, несмотря на то, что мы оба брюнеты, а Илья светловолос. Иногда я видела даже жесты бывшего мужа, которые сын не мог перенять сознательно. Вот сейчас он сидел, вроде бы расслаблен, на коленях книга. А руки… правая. Подушечкой большого пальца он коснулся кончика мизинца. Потом безымянного пальца. Среднего. Указательного. Не торопясь, по очереди, словно нанизывая бусины на нитку, перебирая мысли, взвешивая каждую. Ярослав тоже так делал. И это меня испугало.
— А почему вы развелись?
— Мы были молоды, — пожала плечами я. — Тогда нам казалось, что это правильное решение.
Илья напряженно думал. Но… он был ребенком. Вскоре отвлекся, затем с тоской посмотрел во двор. Уже темнело, но площадка вся в огнях, отцы ребят залили каток. Сын прижался лбом к стеклу, вздохнул.
— Пустишь на полчаса?
Мне бы не хотелось отпускать его никуда. Спрятать от всех вообще. Но… он уже не младенец, которого я могу прижать к груди и унести. Он уже человек, пусть и маленький. Я переступила через себя.
— Иди. Но недолго, и чтобы я все время видела тебя в окно.
Илья с визгом бросился за курткой и коньками, а я в сотый раз принялась размышлять на тему, как теперь изменится наша жизнь. Я искренне не верила в то, что у Ярослава достанет сил или желания отобрать у меня сына. Я опасалась того, что он заберет его иначе. Что сын полюбит его, и не будет уже полностью моим. Глупый страх, эгоистичный, но ничего с собой поделать не могла. И то и дело подходила к окну проверить, как там мой ребенок. А ребенка не очень волновали мои проблемы — он был счастлив. И это именно то, чего я для него хотела.
С Ильей я поговорила вовремя, словно чувствовала. На следующий день Ярослав поджидал меня на том же месте — на парковке. Курил, то и дело поглядывая на часы. Наверное, торопится. В нашу прошлую встречу я была слишком шокирована его появлением, чтобы проявлять любопытство, все свои силы я бросила на оборону. Теперь паника пусть и не улеглась, но поддавалась контролю, и я с интересом разглядела его, пользуясь тем, что он меня не видит.
Нет, он не постарел. Не обзавелся пивным животом, не оброс морщинами. Он был все так же красив, но теперь в нем чувствовалась…матерость. Не было уже того юношеского максимализма и авантюризма, которые сначала привлекли меня к нему, потом оттолкнули. Он повзрослел. Я тоже.
— Привет, — сказал он и пытливо на меня посмотрел.
Отбросил сигарету в сторону, она сердито зашипела, упав на подтаявший лед. Пошел мне навстречу. Только сейчас я заметила, что он немного хромает.
— Что с твоей ногой? — спросила я.
Нет, мне не было его жаль, обычное любопытство.
— Ничего страшного. В аварию попал, все пройдет.
И замолчали оба. Я ожидала слов, вопросов, требований наконец, но мы только молчали.
— Ты поговорила с ним?
У меня сердце зашлось, хотя знала, готовилась к этому.
— Да. Он согласен с тобой увидеться.
Ярослав улыбнулся, на мгновение вдруг превратившись в того двадцати двухлетнего парня, который вскружил мне голову. Глупое сердце кольнула ностальгия, но я отбросила ее в сторону.
— Но? — спросил Ярослав чуть приподняв бровь.
— Но только в моем присутствии. Ты не скажешь ребенку ничего, что может скомпрометировать меня в его глазах. Я не знаю тебя, Ярослав. Раньше думала, что знаю, а теперь ты просто незнакомый мужик на дорогой тачке. Я не могу тебе верить, не хочу. Я буду рядом с ним.
— Хорошо, — ответил он. — Видишь, какой я милый?
И засмеялся. Потом потянулся за очередной сигаретой и я увидела длинный змеящийся шрам, что уходил от мочки уха и прятался под воротником пальто. Ничего страшного? Но… это не мое дело. И мне не важно, была ли у Ярослава женщина, которая проводила бессонные ночи в тревоге у постели в клинике. Мне все равно — я свою вахту отстояла. И ночей не спала, и плакала, и мечтала о несбыточном. Теперь это не мое дело.
Но Ярослав успел перехватить мой взгляд. Посмотрел на меня, с прищуром, усмешкой.
— Все же некоторые вещи остаются неизменными. Ты всегда такой была. Жалостливой, совестливой… Тебе меня жаль, да?
— Не настолько, чтобы пустить в мою жизнь.
Запах сигаретного дыма казалось пропитал все вокруг, от него подташнивало. Я ненавидела сигареты, я росла в военном городке. Офицеры, солдаты срочники… Господи, сколько там было мужчин. И почти все они курили, включая моего отца.
— Мне не нужна твоя жизнь, птаха. Мне хватает своей и она полна.
От того, что он назвал меня дурацким прозвищем столетней давности неприятно царапнуло. Я в кинула голову и посмотрела на Ярослава с вызовом.
— Если она полна, то зачем тебе мой сын?
Его взгляд был полон сожаления. Но я была уверена, жалел он не о том, что упустил возможность видеть, как растет его сын. Он жалел меня, а я ненавидела чужую жалость. Я, блядь, сильная.
— Завтра в пятнадцать часов, — сказал он и назвал крупный торговый центр. — Я буду ждать.
— Мы придем, — ответила я в его спину.
Просто потому, что зная, чего ждать удар держать проще. Так я буду готова, если вообще можно быть готовым к таким. Зато я до странного спокойна. Я его знаю, Ярослава. До каждой родинки на его теле. Знаю все его привычки. Что сбрасывает одеяло, когда спит, и не важно, какая температура. Знаю, что ненавидит кофе, но все равно пьет его каждое утро в надежде на то, что уж оно его разбудит. Что он страшная сова. Я знаю все его слабые стороны, пусть их и мало. Но самая слабая — он не верит в меня. Что тогда, что сейчас. Для него я по прежнему та самая девочка двадцати лет, что восторженно смотрела ему в рот при первой встрече. А я… выросла. Жизнь матери одиночки учит многому. Но он… пусть ошибается. Пусть считает меня слабой. В его неведении моя сила.
Этой ночью я даже смогла уснуть. Главным было — решиться. Теперь дело сделано. Суббота, а моя Илюшка такой же сова, как и его отец. Разбудить его в школу великое дело, это почти так же сложно, как отправить спать до полуночи. Я успела испечь пирог, поработать с документами, сделать несколько звонков, а он все спал. Потом пришел, сонный, смешной. Мой.
— А ты уверена, что с ним нужно видеться? — спросил он.
— Нет конечно, — сказала я и напомнила. — Решать тебе. Я надеюсь, это не сильно изменит нашу жизнь. Я же вижусь со своим отцом.
— Но дедушка то тебя любит… Но я встречусь с ним. Мне интересно на него посмотреть.
Да, отец меня любил, пусть и несколько авторитарной любовью. Но тем не менее, не смотря на все наши сомнения к назначенному сроку мы были готовы. Оставили машину на парковке. Мой, такой уже взрослый мальчик сам дал мне руку. Я со смешком подумала, что наше торжественное шествие, наверное, смешно выглядит со стороны.
