Спустя некоторое время я уже бреду по другой улочке, пытаясь решить сложную задачу, что же делать дальше. Домой, или точнее в заброшенную хибару в нескольких кварталах от рыночной площади, возвращаться нельзя. Там, на чердаке я нашла более менее чистый и сухой угол, где и жила всё это время. Ванок со своими шавками точно будут бродить неподалёку. Он, кажется, уже догадался где моё убежище, но пройти через заклинания, что до сих пор крепко держатся на доме, ни ему, ни кому либо из его шайки не под силу. Зато можно ждать, когда я вернусь. Значит, придётся искать себе другое укрытие, хотя бы временное.
Нога уже невыносимо болит. Даже смотреть на неё страшно. Опухла, наверное. И есть всё ещё хочется. А я была так близка к желанной булке, пышной, сдобной, пахнущей так, что даже голова закружилась. От воспоминаний можно слюной захлебнуться. И желудок снова начинает петь рулады. Надо раздобыть хоть что-нибудь. Вот только что? И где? Здесь нет ни лавок, ни кабаков, ни булочных. Только жилые дома. И людей мало, а я среди них, как оборванка несчастная. Хотя почему, как? Оборванка и есть. И даже несчастная. От досады невольно шмыгаю носом. Солнце припекает нещадно, на моей макушке, наверное яичницу можно жарить, были бы яйца. Яичница это, хорошо. Бабушка мне очень вкусную делала, со всякой зеленью и молоком. Вот бы хоть ещё раз такую попробовать. И бабушку обнять. Сцепив зубы, гоню от себя это воспоминание. Не хватало ещё расплакаться посреди улицы. Останавливаюсь возле какого-то очередного забора, главным достоянием которого являются деревья, высаженные вдоль. Лучше сяду вон в теньке, между этими ясенями и подумаю, как быть.
Ой, как хорошо. Здесь меня и не видно толком, а сзади совсем близко забор и камень приятно холодит спину. Я с удовольствием прячусь и прислоняюсь головой к дереву. Вот бы у него сил набраться, как делала это мавка из бабушкиных сказок. Тут можно и отдохнуть. И понаблюдать за роскошной каретой, что стоит у калитки. Я таких и не видела раньше никогда. Нет на ней ни показушной позолоты, ни всякой витой дребедени, но от чёрного дерева, от красивых форм и плавных линий так и веет богатством и тем, что бабушка называла хорошим вкусом. Интересно, кто на ней сюда приехал и к кому? Но даже больше, чем красивый вид, меня завораживают причудливые линии заклинаний. Их плёл кто-то очень сильный и умелый, создав из нитей узор такой красоты, что у меня даже дух захватывает. Хочется рассмотреть поближе, прикоснуться, погладить, познакомиться с чужой, но такой привлекательной магией. Как завороженная, я сама не замечаю, что уже иду на этот зов, пока не застываю возле кареты с отвисшей челюстью и глазами-плошками. Слышу недовольное ржание лошадей, окрик кучера и прячусь за высоким колесом. Хорошо хоть я сзади подошла и никто меня не заметил. Совсем башкой двинулась, такое чудить. Это всё от голода и жары. Надо уходить немедленно, а то прилетит ещё от важных господ. Те оборванцев не любят. И тут я слышу звук отворяемой двери. Пригнувшись, смотрю между спиц колеса, как на крылечко выходит высоченный светловолосый мужчина в чёрном камзоле, серых штанах и высоких сапогах. Он делает пару уверенных шагов, но тут вслед за ним выбегает рыжая девка в халате и хватает за руку, чтобы остановить.
— Мой лорд, вы ведь вернётесь? — с противным придыханием восклицает она.
Мужчина оборачивается, небрежно освобождает руку, словно букашку стряхнув, и спокойно отвечает.
— Нет, Матиль. Я тебе поставил вполне определённое условие. Если твоих мозгов не хватило его выполнить, нам не о чем больше говорить.
— Но Севастьен… — потерянно скулит рыжая.
— Лорд Гиерно, Матиль. Прощай. — чеканит он и быстрым шагом направляется к карете, а я шарахаюсь назад, больно ударившись головой об днище.
Не знаю как, но мне удаётся взять себя в руки и успеть спрятаться от взгляда этого лорда. Я слышу, как открывается дверца, скрипят рессоры, когда он поднимается в карету и выскальзываю из под неё, как раз вовремя, чтобы меня ничем не задело, когда она начинает двигаться. А дальше делаю то, чего сама от себя никак не ожидала. Мои ноги несут меня следом, руки хватаются за нужный выступ и вскоре я уже сижу на запятках кареты и еду неизвестно куда и неизвестно зачем. Мне доводилось кататься зайцем на запятках колясок и даже парочки карет, когда надо было удрать с места побыстрее, но эта точно особенная. Плавный ход, от которого уставшее тело спать хочет, и очень приятная на ощупь магия. Я то и дело ловлю себя на том, что непроизвольно поглаживаю пальцами нити заклинаний, что тонкой вязью покрывают моё неожиданное транспортное средство и те ластятся ко мне, как домашняя кошка, довольные моим восхищением. Кто же создал эту прелесть? Я тоже так хочу. Жаль, что уже никто не научит. За своими восторгами, я даже на пару минут забыла, что нужно бы следить за дорогой, а то мало ли куда завезёт меня этот лорд на своей роскошной карете.
Как ни странно, вскоре мы оказываемся на одной из торговых улочек, где расположены лучшие пекарни и кондитерские столицы. И, надо же, останавливаемся возле одной из этих самых пекарень. В воздухе витает аромат сдобы и свежей выпечки, а у меня в глазах темнеет от сосущего чувства голода. Хлопает дверца, раздаются шаги и я, выглянув из-за кареты, вижу спину лорда, шагающего к двери такого заманчивого для меня заведения. Интересно, что он купит? Может булочки с кремом? Или те с корицей, политые белой помадкой? Мне бы бежать прочь, но эти запахи прочно держат меня, как на поводке. Может я смогу стащить что-то? Хоть кусочек. Желудок согласно урчит, полностью поддерживая эту идею. И пусть говорят, что мы думаем мозгами, сейчас за меня однозначно решает орган пищеварения. О том, как я буду воровать у знатного аристократа, который скорее всего сам неслабый маг, он к сожалению, умалчивает.
Время, которое понадобилось лорду, чтобы совершить покупки, для меня показалось вечностью. И вот дверь пекарни опять открывается и на пороге показывается ОН. Молодой светловолосый мужчина держит перед собой полную корзинку вкусняшек, и это безоговорочно превращает его в самого красивого парня на свете. Вот если бы он ещё эту корзинку мне отдал, цены бы ему не было. Я пытаюсь примериться и представить, как мне действовать, чтобы добраться до столь желанной еды, но чуйка требует оставаться на месте. Да и не подворачивается удобного случая. Лорд в пару шагов преодолевает расстояние до кареты и я снова слышу, как открывается дверца. Не люблю сдаваться, но и рисковать собой не собираюсь. Сейчас он уедет и увезёт вожделенную корзинку. И мне пора сваливать. Может удастся на этой улице найти себе другое пропитание. А потом я слышу то, что заставляет меня поверить в чудеса.
— Луркэс, мне нужна твоя помощь, чтобы забрать кое-что. Идём со мной. — раздаётся голос моего идеала.
— Как скажете, лорд. — отвечает ему, судя по всему кучер.
Я спрыгиваю с запяток и ныряю под карету, чтобы они меня не заметили и вскоре неверяще смотрю, как удаляются двое мужчин, а потом скрываются в одной из лавок. Великая Праматерь, спасибо тебе!
Не мешкая, выпрыгиваю из под днища, бросаюсь к дверце и принимаюсь уговаривать пульсирующую в нитях заклинаний силу, что я ничего плохого не хочу, всего лишь взять немного еды, чтобы выжить. Ну же, хорошие мои, впустите маленькую бедную девочку, мне ваш лорд очень-очень нравиться, но он ведь без проблем себе ещё купит, а я с этой корзинкой несколько дней проживу. Вот так, приговаривая, убалтывая, перебирая и причёсывая пальцами чужую, но уже такую знакомую магию, я добиваюсь того, что она поддаётся и я наконец забираюсь внутрь. Богиня пресветлая, это же самое прекрасное видение, что я видела. Едва не давясь слюной, хватаю ту самую булочку с помадкой и отхватываю зубами огромный кусок, а руками уже прижимаю к груди вожделенную корзину. Не знаю, как я её унесу, но унесу чтоб там что. С этой мыслью я и выскакиваю наружу, вот только с ходу налетаю на что-то большое и твёрдое, а потом меня за шкирку, как нашкодившего котёнка поднимает чья-то сильная рука.
