Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Я подумала и кивнула.
– Ну, вот и хорошо. Беги в кроватку, спать пора.
И, оглядев всех, кто еще копался у своих шкафчиков, стала поторапливать:
– Дети! Не копаемся! Тихий час уже начинается!
Забравшись под одеяло, по которому весело скакали желтые утята, я стала размышлять. Значит, вчера – это точно не «сегодня». Между ними надо поспать. Это понятно. Но завтра… как наступает завтра?
Тут как раз Марьстепанна подошла к моей кроватке проверить, сплю я или нет.
– Марьстепанна, – прошептала я. – Если между вчера и сегодня надо поспать, то между сегодня и завтра – тоже?
– Умница, – улыбнулась Марьстепанна. – Сама догадалась. Теперь закрывай глазки и поворачивайся на бочок.
И может быть, впервые в жизни я послушно повернулась на бочок и закрыла глазки. Если для того, чтобы наступило «завтра» и за мной пришла Бабушка, нужно всего лишь поспать, то, конечно, я изо всех сил постараюсь это сделать! Я стала представлять, как она поднимается по лестнице на наш этаж, всегда видимая по частям: сначала появляется ее шапка, потом – голова, потом – воротник пальто, потом становится видна сумка, а потом на последней ступеньке уже стоит целая моя дорогая любимая Бабушка. Меня, правда, несколько тревожила мысль о том, что обычно, отводя меня в сад, она не говорит, что заберет меня завтра. Но вскоре эту мысль сменила другая – о том, что когда я посплю и Бабушка придет, то мы, вернувшись домой, наверняка будем ужинать пушистыми горячими оладушками с ароматнейшим клубничным вареньем. И я сперва буду вылавливать самые маленькие и самые целенькие ягодки, а потом ложкой густо размазывать розово‐красный сироп по желтоватой пористой поверхности пышущего жаром аккуратного кружочка, а потом долго-долго, с томительным наслаждением облизывать ложку, и на зубах будут сладко похрустывать мельчайшие клубничные семечки…
Проснулась я как-то сразу, внезапно и очень бодрой. Оставалось еще пополдничать, одеться на прогулку и… ждать Бабушку.
Но вот уже пришел папа за Русланом. Вот мама Леночки забрала не только ее, но – заодно! – и Катю. Наша детская площадка стремительно пустела, а Бабушка все не приходила и не приходила.
– Марьстепанна! А когда придет моя бабушка?
– Что, Машенька? – рассеянно переспросила воспитательница, отвлекаясь от разговора с мамой Павлика. – Твоя бабушка? Нет, мы с тобой сейчас пойдем в группу, ты же сегодня в детском саду ночуешь. Бабушка придет завтра.
У меня даже слезы из глаз брызнули от обиды.
– Но ведь «завтра» уже наступило! Я же поспала!
Тут мама Павлика внимательно посмотрела на Марьстепанну, присела возле меня, достала носовой платок, высморкала мне нос, утерла слезы и сказала:
– Хочешь, я тебе на ужин печенья оставлю? Павлик, поделимся с Машей твоим любимым печеньем?
Павлик недовольно засопел, но потом важно махнул пухлой ладошкой:
– Ладно. Отсыпай!
И мама Павлика, достав из сумки пакетик, переложила в него из другого пакетика несколько каких-то затейливо завернутых крендельков.
– Вот тебе, Машенька, чтобы не было скучно бабушку ждать. А бабушка твоя обязательно завтра за тобой придет! Не плачь! «Завтра» – это очень скоро. Поужинаешь, поспишь, проснешься, поиграешь с ребятами – и придет бабушка.
– Но я же уже поспала! Вы же сказали – поспишь, и будет завтра! – упрямо настаивала я.
– Но ты же днем поспала, – вмешалась Марьстепанна. – А чтобы завтра наступило, нужно поспать ночью.
К этому моменту на нашей площадке мы остались одни. Воспитательница поспешно попрощалась с мамой Павлика и, взяв меня за руку, повела в группу.
– Анна Ивановна, вы тут? – крикнула она, закрывая за собой дверь. – Мы с Машей пришли. Принимайте!
И слегка подтолкнула меня навстречу нянечке.
– Ей уже пора поужинать и готовиться ко сну. Вот тут крендельки какие-то ей мама Павлика оставила, чаю вместе попьете. А я, – весело нараспев затянула она, – побежа-а‐а‐ала собираться. А то меня уже жду-у‐ут…
Присев за свой стол, воспитательница стала спешно запихивать в свою сумку какие-то мелочи, параллельно, глядя в маленькое зеркальце, подкрашивая губы и, распустив волосы, как-то по-особенному начесывая до того момента ровно свисавшую челку.
Стоящая в дверях столовой нянечка Анна Ивановна расстегнула на мне куртку, помогла снять сапоги.
– Машенька! Ты подбери пока игрушки, потом помой ручки, а я тебе покушать согрею.
И я осталась посреди игровой совершенно одна. До этого момента я никогда не задумывалась о том, как выглядит детский садик после того, как мы все ушли. А тут вдруг ощутила, что наши уютные комнаты на самом деле необыкновенно длинны и широки и что в них очень высокие потолки, чего совершенно не видно, когда с топотом, визгом и гиком в них возится множество детей. Более того, всем всегда казалось, что места нам для игр не хватает, поскольку то и дело в течение дня в разных уголках группы вспыхивали ссоры: кто-то кого-то откуда-то обязательно выгонял, чья-нибудь игра заступала на территорию чужой, какая-нибудь неосторожная пятка случайно ломала с такими трудами выстроенную высоченную башню, какой-нибудь кукле или «маме с коляской» обязательно надо было совершать «прогулку» именно там, где проходили «гонки».
Сейчас же такие привычные и знакомые, наши комнаты стали какими-то чужими, пустыми и холодными. За колоссальными оконными плоскостями стояла глухая ночь, и потому они, словно черное зеркало, отражали все, что происходило в группе. В них, словно в вывернутую наизнанку картинку игровой, время от времени вдруг вторгалось что-то чужеродное и потому – страшное. Это деревья, неловко и нелепо размахивая голыми ветками, по воле сильного осеннего ветра то и дело приникали прямо к стеклу, словно любопытствуя, что же здесь у нас, в тепле и при свете, такого происходит? В такие моменты на них попадал льющийся из наших окон электрический «дневной свет», чье мерное жужжание внезапно тоже стало слышно в непривычной, прямо какой-то ватной тишине. И тогда их привычные, миллион раз рассмотренные и изученные днем очертания, в мутно-белесовато-синеватом искусственном отсвете выглядели мертвенными и зловещими.
Я ощущала себя совершенно потерянной: всегда представлявшиеся мне вблизи такими большими воспитательница и нянечка теперь на этих непомерных, несоразмерных, отдающих эхом комнатных просторах показались мне не только далекими-далекими, но и… какими-то очень маленькими. А потом я вдруг почувствовала, что я еще меньше, чем они, и… мне окончательно стало страшно.
– Ну, чего ты стоишь? – весело спросила Марьстепанна, и было понятно, что мысленно она уже давно не здесь, не со мной. – Чего плачешь? Ты же не одна, не на улице. Ты в тепле, с нашей добрейшей Анной Ивановной. Сейчас покушаешь, ляжешь спать в своей постельке. А завтра утром прибегут все твои друзья-подружки, вы будете играть, время и пролетит незаметно…
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
