— Эй, так что?
Я вынырнула из воспоминаний и встретилась с прищуренным взглядом соседки.
— Я останусь.
Та разочарованно цокнула языком, но спорить не стала — гости уже показались из-за холма.
Пыльное марево, поднимаемое копытами лошадей, приобрело красноватый оттенок из-за глины, которой здесь было немало. В этом тумане проступили очертания людей, и чем ближе и отчетливее они становились, тем яснее до меня доносились их голоса.
— Нас встречают!
— Эти туземцы слишком ленивы, чтобы работать, вот и тратят время попусту.
— Возможно, но посмотрите, как искренне они нам улыбаются.
— А какие красивые у них девушки!
Маги переговаривались на кимберлинском, но, в отличие от остальных жителей деревни, я их понимала. Он воспринимался мною как английский, которым я владела вполне сносно.
За спиной раздались приветственные крики, и я едва не оглохла. Покосившись на девушек, заметила, что те радостно машут и улыбаются, словно именно сегодня наступил их самый счастливый день. На распродаже женского нижнего белья никогда не видела столько оживленных лиц, полных предвкушения, как здесь.
«Какое же дно!» — хмуро подумала я и уставилась в пол.
Как выяснилось, мило улыбаться в ситуации, когда хочется ругаться, я пока не научилась.
— Держи, красотка, это тебе.
Один из мужчин, одетый в добротный костюм, сшитый явно у хорошего портного, сунул мелкую монетку мне в руку. Разрываясь от стыда и желания бросить подачку под копыта коня, я сжала кулак. Края монетки больно впились в кожу, но я толком этого не заметила. Соседка позади горестно взвыла и, оттолкнув меня, пробилась вперед. Рубашка окончательно сползла с ее плеча, едва не оголив грудь полностью.
Раздался мужской смех, и под улюлюканье щедрый меценат всучил мелочь и моей конкурентке, не забыв сально подмигнуть при этом. Меня передернуло, а та лишь счастливо улыбнулась и спрятала монетку поглубже в карман.
— Оуэн, надеюсь, не стоит объяснять, что об этой части путешествия твоей матери и сестрам лучше не рассказывать?
Мужской гогот заставил скрипнуть зубами. Я вскинула голову, рассматривая магов, пустивших лошадей неторопливым шагом. На гнедом жеребце сидел рыжий мальчишка, на вид лет двенадцати. Он, распахнув от удивления рот, таращился на происходящее. Мне захотелось отвесить подзатыльник его наставникам: нашли куда притащить подростка!
Кто-то из магов всучил мальчишке бархатистый мешочек.
— Впереди дети. Думаю, они будут рады конфетам.
— Только не давайте их им в руки! Кто знает, чем они больны.
— Верно, лучше бросьте леденцы на землю, рин.
Мальчишка немного растерянно потряс рыжей головой и кивнул, принимая к сведению. Его карие глаза смотрели вперед чуть настороженно, но лучились любопытством.
— Думаю, в милости, брошенной, как кость собаке, мало почести.
Я, вздрогнув от неожиданности, медленно перевела взгляд на скупо обронившего эту фразу мужчину. Тот, уверенно придерживая одной рукой поводья, равнодушно смотрел вперед — на нетерпеливо скачущих на обочине детей. Его темные, коротко подстриженные волосы ярко контрастировали с бледной кожей и зелеными глазами. Под черным костюмом угадывалась спортивная подтянутая фигура, а достоинство, с которым он держался в седле, невольно внушало уважение. Но стоило ему мельком посмотреть на меня, как я отступила назад. Такого холодного, хищного выражения лица я еще никогда не встречала. Даже у тех, кто подозрительно быстро сколотил себе состояние в моем мире и тем самым вызвал мой журналистский интерес.
— К сожалению, рин Эйверли, не могу с вами согласиться. Собака на то и собака, что чувствует иначе.
— Я бы удивился, рин Скэрли, если бы вы разделили мое мнение.
В вежливом, почти лишенном эмоций голосе проскользнула угроза. К сожалению, маги проехали вперед, и я, вдруг поймавшая себя на мысли, что заинтригована разговором, тоже сделала несколько шагов, пытаясь нагнать лошадь.
Рыжий мальчишка растерянно переводил взгляд с одного мужчины на другого, а затем, сунув руку в мешочек, все-таки бросил конфеты на землю. Я разочарованно вздохнула, но зато напряжение, сковавшее плечи, ушло: чуда не случилось.
Мальчишка потряс мешочек и, покрутив головой, бросил его мне: я оказалась ближе других к его лошади. Я на автомате поймала снаряд и так же механически запустила туда пальцы. На дне обнаружилось два леденца. Я торопливо запихала лакомство обратно и спрятала в карман юбки.
Маги уже въехали в деревню, а за моей спиной сварливо раздалось:
— Ну что там?
Я резко обернулась, мысленно ругнувшись. Могла припрятать монетку до следующего побега, а теперь уже не успею. Пришлось отдать ее в жадно трясущиеся руки «матушки». Та даже не стала возмущаться тем, что денег так мало. Видимо, понимала, что с учетом конкуренции и это неплохо.
— Ладно, иди, — довольно приказала она и тут же спохватилась: — Принеси сегодня мадраговрые плоды. Фрукты уже надоели.
Я скрипнула зубами. Меньше всего мне хотелось тащиться в мадраговрые заросли. Фрукты собирать было куда проще. Но спорить я не стала. В крайнем случае скажу, что ничего не нашла, хоть это и чревато скандалом. Хорошо, если только им.
Рядом со мной оказался понурый Ион. Он выглядел таким несчастным, что я сразу поняла: конфет ему не досталось.
— Не успел?
Он потер разбитый нос, поморщился и молча покачал головой. Я заколебалась, а когда поняла это, стало так противно, что я тут же сунула Иону бархатный мешочек. Не хватало еще, чтобы этот мир изменил меня!
— Держи.
Глаза Иона радостно вспыхнули. Он дрожащими пальцами осторожно достал сразу два леденца и, опасливо озираясь, словно ожидал, что сейчас сладости заберут, запихнул их в рот. Оба.
Мой живот протестующе заурчал.
— Вообще-то я думала, ты поделишься, — упрекнула я.
Ион, счастливо жмурясь, отскочил от меня. Наверное, боялся, что стукну. Я, напоминая себе о том, что злиться на ребенка глупо, махнула на него рукой и подхватила корзинку, чудом не затоптанную набежавшей ребятней. Те окружили Иона.
— Эй, что там у тебя в мешке?
— Дай мне!
— И мне!
Я поторопилась убраться подальше от этой саранчи. Пусть сами разбираются.
Мадраговровые деревья росли с другой стороны холма, где речушка переходила в болото. Корни их выступали над поверхностью, опутывая зеленую, пахнущую тиной воду сложным лабиринтом из веток, среди которых прятались небольшие плоды. Собирать их было несложно, но местные не любили этого делать. За мшистую корягу здесь легко можно было принять спящего речного хищника — все того же крокодила, которым меня часто пугали. Вот и «матушка» предпочитала не рисковать, а засылала в эти джунгли меня: слишком уж сытными были плоды, не чета обычным фруктам.
