Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
«Ничего изменить нельзя». Я была готова зареветь. Но Шура почему-то и не думала сдаваться.
— Из класса «А» в класс «В», — громко и внятно сказала Шура.
Тогда завуч перестала головой мотать и спросила:
— В «В»? Из «А»? От Юлии Станиславовны?
Бабушка подтвердила: да, именно от Юлии Станиславовны.
Завуч посмотрела на меня и пожала плечами:
— Первый раз слышу подобную просьбу. Все умоляют перевести их в класс «А», он уже просто-таки переполнен… Если вы решили освободить место — конечно, переведем.
Но тут она вдруг спохватилась:
— А вы ребенку кто — бабушка? Родители возражать не будут?
— Не будут, — вздохнула Шура.
Мама, конечно, не возражала бы. Ей, наверное, вообще все равно: в школу-то меня тоже бабушка записывала. Но первого сентября мама обещала найти время и проводить меня в школу.
Вот так и получилось, что мы с Шурой пошли в класс «В». И завуч с нами.
— Софья Тимофеевна, мы переводим к вам из «А» вот эту девочку. По желанию родителей.
Учительница Сонькина оказалась вовсе не такой, как я думала.
Высокая, с черными волосами, распущенными по плечам, и черными глазами.
Есть такая сказка про Беляночку и Розочку, так вот учительница Сонькина была похожа на Розочку из этой сказки.
И отчество у нее — Феевна!
Миша сидел на второй парте в первом ряду. У окна. Но в окно не смотрел. И на меня не смотрел. Рядом с ним сидела толстенькая девочка с косой, и они пинали друг друга ногами под партой. Я видела, пока стояла перед всеми, держась за Шурину руку.
Бабушка шепотом что-то сказала учительнице Сонькиной.
И толстенькую девочку вдруг пересадили на первую парту в средний ряд. Девочка со своего нового места показала Мише язык.
А меня посадили на ее место.
— Ты на музыку еще ходишь? — спросила я.
— Меня мама в музыкальную студию записала, — сказал Миша. — Там будет хор, музлитература и сольфеджио. Но сольфеджио мне не нравится.
— Ты же не пробовал! — удивилась я.
— Все равно не нравится. Заранее, — мрачно ответил Миша.
С этой минуты мы с Мишей Гуренковым стали совсем друзьями.
Лялька
Такой простой вопрос: кто вы? Ответите? Три ступеньки ответа. Если спросить Ее, она скажет:
— Я — Гуль.
А потом скажет:
— Я девочка.
А потом еще:
— Я человек.
Достаточно.
Спросите меня про это.
Кто ты?
И я вам скажу:
— Я — Лялька.
А вот дальше ничего не добавлю.
Ведь самая большая проблема — это уши.
Не смейтесь.
Я объясню про уши.
Спросите меня про уши — и я вам объясню.
Знаете, в чем проблема?
Я объясню — но вы меня, скорее всего, не услышите.
До сих пор только два человека на свете слышали, что я говорю. Теперь остался один.
Даже Паша не слышит меня.
Иногда в дождь Она сидит на крыльце дома. На верхней ступеньке. Куда не долетают холодные капли. В ярких синих резиновых сапожках сидит Она на крыльце дома и молча смотрит на серое небо и сизые тучи.
И я говорю Паше:
— О чем она думает? Ей грустно? Она сидит на крыльце уже час. Там сыро. Она простудится. Иди позови ее. Налей ей чаю с молоком. И дай ей булки с маслом и вареньем.
Но Паша продолжает читать нерусскую книгу. Книга называется «Заблудившийся автобус». Наверное, это сказка. Такое название — я думаю, что сказка. Паша листает словарь и грызет карандаш. Паша включает настольную лампу, потому что буквы в его книге мелкие, а в комнате темно. Паша не замечает, что Гуль уже второй час сидит в сумерках на крыльце и дышит сырым воздухом.
— Паша-а-а! — кричу я изо всех сил.
Я не отчаиваюсь, я все время с ним разговариваю. Потому что надеюсь, что он однажды меня услышит.
Но Паша не слышит.
Наверное, у него неправильные уши.
Спросите меня про уши.
И я вам расскажу, как я родилась.
Были лоскуты фланели и шерстяная пряжа, и был шелк, и был тонкий фетр, и было два обрывка кружева, и были разноцветные пуговицы, и было утро, и был вечер. И был день первый.
У всего есть причина. Есть причина у снега, у плохого настроения, у подгоревшей каши, есть причина у разбитой чашки, у каркающей вороны, у темноты.
У меня тоже есть причина.
Я появилась потому, что на свете есть такая болезнь — ветрянка.
Когда у человека ветрянка, то у него температура и он спит весь день.
И Гуль спала весь день.
Весь тот первый день, когда Шура взяла фланель, и пряжу, и шелк, и фетр, и все остальное взяла тоже Шура — и иголку, и нитки.
А вечером, когда Гуль проснулась, Шура пришла к ней и посадила перед ней на одеяло меня.
— Ой, кто это? — спросила Гуль.
— Это Лялька, — ответила Шура. — Ее зовут Лялька, и она твоя.
Я не знаю, как люди узнают свое имя.
То, что меня зовут Лялька, я узнала от Шуры.
Шура сделала последний стежок, перекусила нить, положила меня на стол прямо перед собой и неторопливо расправила складки моего платья.
— Ты — Лялька. Сейчас Гуль проснется, и я подарю тебя ей.
Она хорошая, моя Гуль. Она тебе понравится.
— Лялька. Подходящее имя.
— Я тоже думаю, что подходящее.
И я поняла, что Шура меня слышит.
Гуль мне понравилась. Вся в ветрянке и в зеленке, растрепанная и в старенькой пижамке — Гуль была самая лучшая на свете девочка.
А я понравилась Гуль.
— Шура… — сказала Гуль, трогая пальцем пуговицы у меня на платье, — Шура, а Лялька — она кто?
…Есть игрушечные зайцы и кошки, мишки и мышки.
Есть просто зверушки с круглой мордочкой. Пока не увидишь их уши, не сумеешь определить, кто это.
По ушам все ясно.
Длинные узкие у зайца.
Круглые маленькие у медведя.
Круглые большие у мыши.
Треугольные у кошки.
Вы скажете, что есть еще хвост? Хвост — деталь вовсе не обязательная.
Все дело в ушах.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
