Авария его отрезвила.
— Случилось то, что Жюли сошла с ума, — отозвался Эдди.
Я не обратила внимания на его слова и нырнула в переулок, завернула за угол, потом за следующий. Шофёра не было видно, но я понимала, что он может появиться с минуты на минуту. Медлить было нельзя.
— Сюда! — воскликнул Те Труа, на лице которого читался страх. — Дверь… в погреб.
Он показал на проём. Мы с Эдом толкнули дверь, за которой показалась шаткая лесенка, ведущая вниз, в темноту пустых полок и паутины. Я втолкнула на лестницу Тита, потом Эдди и Те Труа. Закрыла над головой люк и замерла в ожидании. Я была напугана, как кролик, попавший в западню. Позади меня Эдди нашёл какую-то бутылку и стал промывать ссадины Те Труа.
— Спирт вонючий, — простонал тот. — Какая дрянь, никогда больше не буду пить.
То, что Эдди понял это раньше нас, спасло меня от интерната.
— Спасибо, — прошептала я. — Ты был прав, мы ехали не в гостиницу, а в исправительный интернат. Нас снова хотели отправить в тюрьму.
Те Труа тряхнул головой:
— Но зачем? Мистер Уокер сам же и вытащил нас оттуда…
— Вы говорили, что Бёрн приходил к вам много раз и, узнав про часы, пришёл в волнение. Бьюсь об заклад, он поговорил с мистером Уокером, и тот решил нас умаслить… Да и потом, Бёрн, обыскав нас, ничего не нашёл. Мистер Уокер, должно быть, подумал, что, купив одежду, войдёт нам в доверие и узнает, где находятся часы. Но самую большую глупость сделала я — я отдала часы прямо ему в руки. Мистеру Уокеру оставалось только замести следы. И отправить нас туда, откуда мы уже не сможем выбраться.
— Но зачем? Зачем ему заметать следы? — спросил Эд.
В этот раз ответил Те Труа:
— Потому что часы ценные. Очень ценные. Мисс Даун умерла с часами в руках, и мистер Дарсли сбежал из тюрьмы только для того, чтобы их украсть. Дарсли хотел заполучить эти часы, я уверен. И Уокер из-за этого убил его.
— Но Уокер сказал нам, что Дарсли выстрелил первым… — возразил Эдди.
— И ты ему веришь? — вмешалась я. — Те Труа прав, это мистер Уокер приказал убить Дарсли, я в этом не сомневаюсь.
— Вы сумасшедшие. Никто не убивает из-за сломанных часов…
Я замерла, почувствовав, что Эдди только что сказал что-то очень важное.
— Подождите, — начала я, — эти часы… сломаны. А мы знаем, что мисс Даун могла починить любые часы. Вам не кажется это… странным?
Эта удивительная женщина придумала вагоны для перевозки грузов, перепрограммировала электрический табулятор и жила в доме, полном часов. Почему она не починила простые карманные часы?
— Может, они были ей дороги как память, — заметил Эдд. — Её папа был часовщиком, может, он оставил их ей перед смертью.
Я фыркнула:
— Чушь. Если это так, зачем они тогда мистеру Дарсли? И почему за ними охотился мистер Уокер? У этого человека каменное сердце.
Должна быть какая-то другая причина, что-то особенное в этих обычных на вид часах. Но что? И к чему нам теперь об этом думать, если мы потеряли их навсегда?
Мы поговорили ещё немного, пока разговор не затих сам собой. Брат уснул на полу, и в полумраке подвала его кудрявые волосы напоминали комок пыли. Мы решили переждать пару часов до вечера. Я не думала, что мистер Уокер пошлёт кого-то за нами. В конце концов, мы были всего лишь деревенскими ребятами, никто бы не поверил в нашу историю. Да и идти нам было некуда, подвал казался самым надёжным укрытием. Впервые за всё путешествие мы по-настоящему отчаялись.
— А где деньги Берри? Там ещё оставалось немного!
— Их отняли в приюте, — признался Те Труа. — А когда за нами приехали, мы были так рады, что забыли потребовать их обратно.
— Не может быть, чтобы совсем ничего не осталось!
Я открыла сумочку и высыпала её содержимое на землю, но там были только носовой платок и грязная тряпка, в которой я столько времени хранила часы. У Те Труа нашёлся стеклянный шарик, у Тита — коробок спичек с гербом «Тремонт-Хауса».
— У меня тоже ничего полезного, — признал Эдди, вывернув карманы брюк.
На землю выпал клочок бумаги. Я подняла его и поднесла к тусклому свету, проникавшему сквозь дверь. Это была визитная карточка журналистки, которая пыталась попасть на склады, когда мы проезжали к мистеру Уокеру. На карточке было написано: «Элли Клеменс, журналист, „Чикаго Трибьюн“». И больше ничего, точно адрес указывать не было нужды.
— Это потому что его и так все знают, — вмешался Эдди. — «Чикаго Трибьюн» размещается в Трибьюн-Билдинг, между Мэдисон и Диаборн.
— Ну да… — протянул Те Труа. — А ты откуда знаешь, Эдди Эдд?
Эдди улыбнулся загадочной улыбкой, означавшей «я шаман, и вам не раскрыть моих секретов», и признался:
— Это рядом с нашей гостиницей. То есть с нашей бывшей гостиницей. Меня поразило одно огромное здание, и я спросил у портье, что это.
— Отлично, — сказала я. — Теперь у нас есть план.
Всё, что у нас осталось, — это наша история, наш единственный шанс. Возможно, найдётся кто-то, кто её выслушает и поверит, что на болотах близ Нового Орлеана служащий знаменитого Каталога угрожал убить четверых детей. Возможно, он даже поверит в то, что миллионер — владелец Каталога убил детектива, сбежавшего из тюрьмы.
Нам оставалась только надежда, но она и была отправной точкой. А иногда отправная точка — это всё, что нужно.
Оказалось, что до Трибьюн-Билдинг не меньше семи миль, но нам удалось залезть в трамвай, смешавшись с толпой. Свернув пару раз не туда, мы всё-таки добрались до цели.
Было уже девять вечера, и мы ещё ничего не ели. Как и говорил Эдди, Трибьюн-Билдинг оказалось величественным зданием, квадратным и основательным, как скала. Все окна его были освещены и сияли, как всполохи костра.
— По крайней мере, там кто-то есть, — обрадовался Эдди. — Я боялся, что всё уже закрыто.
— Газеты никогда не спят, — изрекла я.
— А ты откуда знаешь?
— Я много чего о них знаю.
Главный вход оказался закрыт, но мы колотили в дверь, пока нам не открыл какой-то парень.
— Чего надо? Проваливайте. Это место не для сопляков.
Я показала ему визитную карточку:
— Мы пришли поговорить с Элли Клеменс, журналисткой. Мы её информаторы. Это очень важно.
— М-м-м, не знаю, здесь ли она…
— Тогда скажите, где нам её найти. Мы не можем ждать до завтра, это настоящая сенсация!
Я совсем недавно выучила это слово, читая газеты в интернате, но на юношу оно произвело эффект разорвавшейся бомбы. Он что-то пробормотал и исчез, оставив нас посреди улицы. Не прошло и пяти минут, как дверь снова распахнулась, и за ней показались орлиный нос и свисающие щёки Элли. На ней был всё тот же чёрный костюм, что и утром, только ещё более мятый. Она посмотрела на нас и сразу узнала.
