— Перестань! — испугалась Марина. — Нельзя так!
— Так ты не уверена в своих чувствах? Ну а я обещаю любить тебя всегда.
— Замолчи! Не накликай беду. Я и так все время боюсь, что это плохо закончится.
— Маринка. — Роман сжал ее холодные ладони и поцеловал одну, потом другую. — Я испугал тебя? Прости. Это я так бездарно пошутил.
— Не надо шутить, Ромочка, да еще в таком месте. Господи, прости нас грешных и не наказывай, — прошептала она еле слышно.
— А ты у меня, оказывается, богобоязненная. Ну что ты так всполошилась, маленькая? Не бойся. Я с тобой.
— Сейчас да. А когда я уеду?
— Хорошо, что ты сама начала. Я не хотел на тебя давить. Почему бы тебе не сдать билет и не остаться?
— Ну что ты? Я не могу.
— Почему?
— Меня дома ждут. И на работу нужно.
— Домой позвони. А с работой… Ты ведь все равно хотела уволиться?
— Зачем же я сейчас буду увольняться? Через неделю тебе в море уходить.
— Останешься в моей квартире — меня ждать. Хочешь, давай за неделю поженимся. Время еще есть. Если это для тебя важно.
— Нет, не важно.
— Мне тоже печать в паспорте не так и важна. Я хочу быть только уверен, что ты меня ждешь.
— Я могу ждать и дома. Так мне привычнее.
— Хорошо. Но задержаться на неделю ты можешь? Проводить меня в рейс?
— Мне же ехать надо, — шептала Марина, пока он целовал ее, но сопротивление ее быстро ослабевало.
— Возьми отпуск…
— Я его уже отгуляла. Эта неделя — за свой счет.
— Возьми еще за свой счет.
— Не знаю… хорошо, я попробую…
Марина так устала, что едва дождалась рассвета. Ей казалось, что она сейчас ляжет и уснет прямо на набережной. И через мост Лейтенанта Шмидта Роман перенес ее, почти спящую, на руках…
Марина нажала кнопку звонка и с нетерпением ждала, пока ей откроют. Людка определенно не торопилась. Наверное, Гриша уже здесь, и она опять ходит со скорбной миной. Марине так не терпелось поговорить с братом, поделиться своей безумной радостью: они с Ромой все решили!
Сейчас она позвонит своему директору и попросит продлить ей отпуск по семейным обстоятельствам. Надо только говорить грустным голосом и очень просить. Она никогда раньше этим не злоупотребляла, он должен поверить. Потом она позвонит маме и постарается рассказать ей все в двух словах. И в этот раз голос должен быть таким, каким он и есть, — счастливым. Тогда мама не будет настаивать на немедленном возвращении, а Гриша поможет успокоить мать. Потом Марина все расскажет брату, и он, если захочет, конечно, поможет ей перевезти вещи к Роме. Она запретила ему ехать с ней. Неизвестно, сколько времени понадобится на телефонные звонки, разговоры и сборы. Что же ему два часа в парадном ожидать? А к Людке приводить Романа Марина не хотела. Он так похудел за два дня — смотреть больно. Они, как двое сумасшедших, почти не спали и не помнили, что ели в эти дни. Марина уснула прямо у него на руках. Рома донес ее до дома, поднялся с ней на четвертый этаж, так что она даже не проснулась. А когда открыла глаза, он сидел рядом и держал в руках чашку кофе. Таких мужчин просто не бывает! О таких только в романах пишут. Но он и есть Роман. У нее роман с Романом.
Люда открыла, подозрительно поглядев на нее. А, плевать! Пусть думает что хочет.
— Гриша здесь? — спросила она, торопясь и снимая обувь.
— А что, здороваться с бывшей невесткой уже не обязательно? — недовольно бросила Люда.
— Ой, прости, задумалась. Здравствуй. — И, стараясь загладить неловкость, чмокнула ее в надушенную щеку.
— Он в детской, — примирительно ответила она, смягчившись. — Пусть поговорят. Я не мешаю. Будешь кофе?
— Буду.
Все последние дни она только и держалась на кофе.
В кухне на нарядных салфетках стояли чайный сервиз, торт и блюдо с бутербродами с красной икрой.
— Что, Гриша денег привез? — пряча улыбку, спросила Марина.
При муже, видимо, Люда не решалась разыгрывать бедность.
— Ага, — промычала она и налила кофе в крошечную чашку из китайского фарфора.
— Ладно, Люда, хватит киснуть. Ты ведь прекрасно знаешь, Гриша вас не оставит. Так что отпусти его по-доброму. Тебе же лучше будет. Ты молодая еще, красивая, жильем и материально обеспечена. Захочешь, сто раз замуж выйдешь.
— Угу. Ты вон и моложе, и стройнее, и не бедная. Что ж не выходишь?
— Кто тебе сказал, что не выхожу? Как раз собираюсь. Я за вещами приехала.
— Поезд, ты говорила, вечером.
— А я никуда не уезжаю. Я к мужу переезжаю.
— А! Вот оно что! А я-то думаю, где ты все дни пропадаешь? Неужто по городу столько ходишь?
— Я, кстати, по городу и ходила.
— Но не одна?
— Да, не одна.
— Значит, ты к нему сюда приехала. А я решила, из-за нас… — Люда с оскорбленным видом поджала губы, возмущенная вероломным поведением Марины.
— И из-за вас тоже. — Марина поднялась, поблагодарила за кофе и пошла в детскую.
— Здравствуй, Гриша, — поцеловала она брата, войдя. — Не помешаю?
— Нет, мы уже обо всем поговорили. Можно пить чай.
— Вы идите, а я уже выпила.
Брат с племянниками отправились в кухню. А Марина стала складывать вещи. Косметичка в сумочке, не забыть взять зубную щетку и белье. Она закрыла замки. Ну, кажется, все, ничего не забыла.
— Куда ты, Гриша? Чай стынет, — услышала она Людкин голос.
— Ничего, я холодный попью.
Брат зашел в комнату и, закрыв дверь, присел на диван.
— Собралась?
— Да, — улыбнулась Марина.
— Людмила мне сказала. Ты правда переезжаешь к нему?
Она кивнула.
— Решила остаться?
— На неделю. Провожу Рому и вернусь. Гриша, не говори ничего. — Она вскочила и присела рядом, прижалась к плечу брата. — Я так счастлива! Не останавливай меня!
— Ладно… Но я должен рассказать тебе одну историю.
— Что за трагизм в голосе? Плохого и слушать не хочу. Хватит его с меня.
— Если я это скрою от тебя, ты сама мне потом не простишь.
— Что-то случилось?
— Это случилось уже давно, — начал он, помолчав, словно собираясь с мыслями. — Дело в том, что я тебе не совсем родной брат. Вернее, я тебе брат только по матери.
— Тоже мне секрет Полишинеля! Да я эту историю от бабушки Вали давно знаю. Странная привычка у нас в семье, все всё знают — но секрет.
