Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
— Огурец и лакрица? Где вы такое откопали?
— Два твоих любимых запаха, — напоминаю я.
Она открывает крышку, нюхает и выдавливает немного лосьона на ладонь.
— Невероятно! — Мама намазывает руки.
Папа вручает мне маленькую серебристую коробочку.
Я открываю ее, достаю кусочек ваты… и под ней поблескивает ключ от машины!
— Вы что, купили мне машину?
— Вообще-то, это фургончик дяди Брюса, — отвечает мама. — Но мы поменяем обивку сидений. Можешь выбрать любой цвет.
— Далеко на нем не уедешь, конечно, — говорит папа. — Но по городу и на плантацию — вполне.
— Ничего, что подержанный? Новый мы бы не потянули…
— Спасибо. — Я переворачиваю коробочку, и ключ падает мне в руку. Взвесив его на ладони, я снова вскакиваю и бегу к ним обниматься. — Просто невероятно!
По традиции, свалив грязную посуду в раковину, мы втроем заваливаемся на родительскую кровать и смотрим «Гринч — похититель Рождества» на моем ноутбуке. Как водится, мама с папой засыпают в тот момент, когда сердце Гринча раздувается в три раза. Но у меня сна ни в одном глазу: я жутко нервничаю, ведь пора готовиться к церковной службе.
Сегодня я не перемериваю тысячу нарядов. Даже не успев встать с кровати, я уже знаю, что надену: простую черную юбку и белую блузку. В тесной ванной распрямляю волосы утюжком. Аккуратно подкрашиваюсь и, выпрямляясь, вижу в зеркале маму. У нее в руках новый розовый кашемировый свитер.
— Вдруг замерзнешь, — улыбается она.
Я оборачиваюсь.
— Где ты его купила?
— Это папа предложил. Хотел, чтобы ты надела что-нибудь новенькое сегодня.
Я разглядываю свитер.
— Это папа выбирал?
Мама смеется.
— Нет, конечно! И скажи спасибо. Он бы выбрал толстый лыжный свитер. Он попросил меня купить тебе подарок, пока вы с девочками раздавали ветки.
Я расправляю свитер и кручусь перед зеркалом.
— Скажи ему, что мне очень понравилось.
Глядя в зеркало на наши отражения, мама улыбается.
— Если получится разбудить его после твоего ухода, сделаем попкорн и посмотрим «Светлое Рождество»[21].
Они смотрят этот фильм каждый год. И обычно я лежу между ними, свернувшись калачиком.
— Я всегда поражалась, как это вам с папой не надоело Рождество.
— Милая, если бы это случилось, мы бы давно продали плантацию и занялись бы чем-нибудь другим, — отвечает мама. — Но мы делаем нечто совершенно особенное. И я рада, что Калеб смог это оценить.
В дверь тихонько стучат. Мое сердце бешено бьется. Мама помогает мне надеть свитер через голову, не испортив прическу. Я хочу обнять ее напоследок, но она уходит в спальню и закрывает дверь.
Глава двадцать вторая
Я открываю дверь, рассчитывая увидеть своего разодетого кавалера. Но на Калебе свитер с оленем Рудольфом, который ему мал, фиолетовая рубашка и бежевые брюки. Я прикрываю рукой рот и качаю головой.
Он раскидывает руки.
— Ну как?
— Тебе свитер мама Хизер дала?
— Да! — отвечает он. — Нет, правда. Урвал единственный, у которого еще рукава остались.
— Мне по душе твое стремление выглядеть празднично, но боюсь, я не смогу сосредоточиться на службе, пока ты в этом свитере.
Он разглядывает его, расставив руки.
— Ты не в курсе, для чего мама Хизер вяжет эти свитера? — спрашиваю я.
Он вздыхает и неохотно стягивает свитер через голову, но на ушах тот застревает, и мне приходится ему помогать. Зато теперь я узнаю своего прекрасного кавалера.
Стоит прохладный зимний вечер. Почти все дома на улице освещены праздничной иллюминацией. Гирлянды лампочек свисают с крыш, как мерцающие сосульки. На лужайках пасутся белые светящиеся олени. Но мне больше всего нравятся разноцветные огоньки.
— Ты такая красивая. — Калеб берет меня за руку и целует все пальцы по очереди.
— Спасибо, — отвечаю я. — Ты тоже.
— Вот видишь? Научилась не отвергать комплименты.
Я гляжу на него и улыбаюсь. На наших лицах лежат бело-голубые отблески иллюминации от ближайшего дома.
— Расскажи, что сегодня будет? В церкви, наверное, не протолкнуться.
— В канун Рождества проходит две службы, — говорит он. — Одна для семей с детьми: сотни малышей, одетых ангелами, и праздничный концерт. Все носятся, визжат, короче, весело. Но мы идем на полуночную службу. Она более торжественная. Как речь Лайнуса из «Рождества Чарли Брауна»[22].
— Мне нравится Лайнус.
— Это хорошо. Кто Лайнуса не любит — мне не друг!
Остаток пути мы идем молча, держась за руки. Улица поднимается в горку. На парковке у церкви ни одного свободного места. Многие оставили машины у тротуара, а те, кто живут рядом, идут пешком.
У стеклянных дверей Калеб останавливается и смотрит мне в глаза.
— Как бы я хотел, чтобы ты осталась, — говорит он.
Я сжимаю его руку, но не знаю, что сказать.
Он открывает дверь, и я вхожу первая. Церковь освещена пламенем множества свечей, стоящих в высоких деревянных подсвечниках, установленных с двух сторон от каждого ряда. Потолок подпирают массивные деревянные балки, а витражи на окнах составлены из кусочков красного, желтого и синего стекла. В центре купола балки сходятся, и кажется, что мы находимся под каркасом огромного перевернутого корабля. В глубине край помостков украшен красными пуансеттиями[23]. На клиросе стоит хор в белых одеждах. Наверху — медный орган, украшенный громадным праздничным венком.
Большинство скамей заняты; прихожане сидят плечо к плечу. Мы находим свободное местечко в заднем ряду, и к нам подходит пожилая женщина. Она дает нам по одной белой свече и два белых картонных диска размером с мою ладонь. В центре каждого — небольшое отверстие. Калеб вставляет в него свечу и опускает картонный диск примерно до середины.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
