Неприятие Гитлером королевской семьи распространялось и на их сына Умберто. Наследный принц и его жена собирались посетить рейхсканцелярию летом 1938 года. Гитлер приказал мне доставить королевскую чету обратно в Милан. Мы вылетели из Берлина при чудесной погоде и взяли курс прямо на Милан. Когда мы пролетали над Альпами, я проинформировал наших пассажиров о том, где мы находимся, рассказал о чудесном мире гор, называя вершины и долины, над которыми мы пролетали. Мы совершили посадку в миланском аэропорту Тальедо после замечательного перелета. Покидая нас, принц и принцесса горячо меня благодарили. Наследный принц обещал мне подарить свою фотографию, которую я и получил спустя несколько недель через итальянское посольство в Берлине. Она была заключена в маленькую серебряную рамку, и на ней была выполнена надпись с выражением благодарности за великолепный полет, а ниже стояла личная подпись самого принца.
После возвращения в Берлин я доложил Гитлеру, что доставил его августейших гостей в Милан в целости и сохранности. Гитлер сказал, что он жалеет принцессу, которая многого натерпелась от своего мужа. Их союз можно было назвать каким угодно, но только не счастливым.
Крейсер «Дойчланд» под огнем
После восстановления германской армии мы часто посещали заводы Круппа в Эссене. Гитлер здесь выслушивал доклады и осматривал новые образцы вооружения. Обычно после этого Гитлер ехал в отель «Дрезен» в Годесберге. Накануне описываемых здесь событий в отеле приготовили для свиты Гитлера большого рейнского лосося, которого заранее доставили туда живым. Он весил не менее 25 килограммов.
Мы все поглядывали на редкостное блюдо и уже стояли возле стола, держась руками за стулья, так что, когда появился Гитлер, мы сразу же сели за стол. Как раз в этот момент адъютанта Гитлера Путткамера, отвечавшего за связь с военно-морским флотом, вызвали к телефону. По распоряжению Гитлера мы дожидались его возвращения, так что все продолжали сидеть за столом. Путткамер вернулся и доложил Гитлеру, что адмирал Редер срочно хочет с ним переговорить. Мы подумали, что случилось нечто необычное, поскольку Гитлера вызывали к телефону только в случае чрезвычайных обстоятельств. Когда он вернулся обратно через десять минут, то подбежал ко мне и спросил: «Баур, когда мы сможем вылететь в Берлин?»
Я взглянул на свои часы. Они показывали восемь вечера. «В девять часов», – ответил я. «Хорошо! Готовься к вылету. Мы отправляемся в Берлин немедленно!»
Испанские коммунисты, поддерживаемые русскими, атаковали германский крейсер «Дойчланд», при этом несколько моряков было убито. В девять вечера мы вылетели в Берлин голодными, так и не отведав вожделенного лосося. Там мы приземлились в одиннадцать и уже через полчаса были в ставке фюрера. Гитлер расположился прямо на вахте. Там он ожидал выхода свежих номеров газет, которые доставляли ему еще до того, как они появлялись в продаже наутро.
В тот момент, когда я зашел туда, Гитлер как раз получил первую газету. Когда он увидел меня, то промолвил: «Ага, Баур, ты уже здесь?» – «Да, мой фюрер. Я очень голоден и хочу что-нибудь перекусить!» – «Отправляйся в обеденный зал. Через минуту я тоже буду там».
Вскоре Гитлер зашел в обеденный зал и сказал мне: «Это русские бомбили „Дойчланд“. Требуется немедленная акция, чтобы предотвратить в дальнейшем подобные нападения. Видишь, Баур, насколько это важно, чтобы ты всегда находился со мной рядом. Я никогда не могу заранее знать, что может произойти. Поскольку мы смогли вернуться в Берлин достаточно быстро, исход уже предопределен и все идет своим чередом. Сколько времени я бы потерял, если бы мне пришлось добираться до Берлина на поезде!» К нашему прибытию Редер уже подготовил необходимые карты и схемы и представил Гитлеру подробный доклад. Редер проинформировал его о точном местонахождении германского корабля, который принимал участие в операциях нашего флота, связанных с гражданской войной в Испании. Гитлер приказал в ответ обстрелять из корабельных орудий испанский город Альмерию.
Гитлер придерживался того мнения, что бессмысленно начинать дипломатические переговоры по этому поводу. Ситуацию может разрешить одна решительная акция. Он приказал кораблю, ближе всего находившемуся к Альмерии, обстрелять город на следующее утро. После консультаций с командованием военно-морского флота он пришел к убеждению, что поступил правильно. Через несколько дней он упомянул, что иностранная пресса отреагировала довольно спокойно на германскую акцию. Никто не мог ему запретить такие меры.
