По дворцу распространились новости.
— У короля сильный жар.
У его постели собрались врачи, у них был серьезный вид. Казалось невероятным, чтобы этот здоровый, полный жизни молодой король мог заболеть.
Никому не была известна причина его болезни, знали только то, что у него, несомненно, сильный жар. Некоторые утверждали, что это оспа, другие — какая-то форма сифилиса, распространенная в Европе.
Катарина осталась в его опочивальне и сидела возле постели день и ночь; она отказывалась уйти, даже когда фрейлины сказали ей, что она сама заболеет, если так не сделает.
Но Катарина не желала слушать. Она должна сама менять холодные компрессы, которые регулярно клала на его горячий лоб, должна сама отвечать на его бессвязные вопросы.
Было ясно, что он бредит. Казалось, он не уверен, где находится — при дворе в Лилле или в какой-то беседке в лесу. Очевидно, подумала Катарина, это какое-то место, где он бывал во время поездки на континенте. Она терпеливо просиживала возле его постели, успокаивая, присматривая за тем, чем его кормят, готовя специальные оздоровительные настойки, совещаясь с его врачами и выгоняя всех других из комнаты больного. Менее чем через неделю великолепное здоровье Генриха взяло верх над болезнью, он смог сесть и замечать, что происходит вокруг.
— Да, Кейт, ты хорошая мне жена,— сказал он.— Не таким уж несчастливым оказался тот день, когда я сказал, что женюсь на дочери испанского короля, несмотря на то, что все они старались удержать меня от этого.
Это и было ей наградой. Но сидя возле его постели и улыбаясь, она не знала, что он думает, какая она старая и бледная, какой у нее болезненный и заурядный вид. Причина была в том, что он сравнивал ее с другой, которую не осмеливался просить привести к его ложу больного, но которая, тем не менее, постоянно царила в его мыслях.
Он верил, что был рядом со смертью; его немного встревожила мысль о том, что он мог умереть в разгар незаконной любовной связи, совершив, как скажут ему священники, большой грех.
Но так ли это? Он начал спорить со своей совестью, чем теперь все чаще и чаще занимался с тех пор, как у него начался роман с Бесси.
«Но она в меня влюблена, эта малышка Бесси,— размышлял он.— Ее маленькое сердечко разбилось бы, если бы я ее не любил. Это было ради Бесси,— уверял он себя.— И я нашел ей хорошего супруга».
Тейбуа станет для нее хорошей партией и у нее появится повод для благодарности своему королю. Что касается него самого, разве он причинил зло своей жене? Она быстро стареет. Под глазами у нее темные круги, когда-то упругие щеки и шея обвисли, волосы потеряли свой золотистый отблеск, стали тусклыми, мышиного цвета. Она нуждается в отдыхе; когда же он в постели с Бесси, Катарина может отдыхать, разве нет?
Она благодарна за передышку. Пусть поправляет здоровье, пока они вновь попытаются иметь детей.
Значит, он не причинил никакого вреда. Да и как он мог это сделать, если Бесси счастлива и Катарина счастлива? Только он сам вынужден бороться с этой своей упрямой совестью. Это он сам пострадал.
Он сказал:
— Моя добрая Кейт, ты хорошо за мной ухаживала. Я этого не забуду. Теперь скажи мне: прежде чем я слег в постель больной, я дал согласие на брак Тейбуа с твоей девушкой?
Катарина была изумлена.
— Пока Ваше Величество были больны, не могло быть и речь о браке.
— Но я уже выздоровел. Я не желаю, чтобы мои подданные говорили обо мне так, как будто меня вот-вот положат в гроб. Скажи им, чтоб устраивали этот брак. Скажи им, что это желание их монарха.
— Ты не должен беспокоиться о свадьбах, Генрих. Тебе нужно о себе думать.
Он взял ее руку и погладил.
— Я король, Кейт, и у короля первые мысли о его подданных.
Катарина нежно его поцеловала и в этот момент счастья, казалось, почти вернула свою утраченную молодость.
Он не мог просить, чтобы к нему привели Бесси, поэтому решил через день-два встать на ноги. Однако, он мог принимать своих старых друзей, его посетили и Брайан, и Комптон, Брэндон и Кэрью — вскоре из комнаты больного стал доноситься смех.
Впервые в жизни Генрих заинтересовался болезнью и захотел заняться приготовлением настоев. Во время болезни он страдал от каких-то язв, появившихся по всему телу, и одна из них — на ноге — не зажила как другие. Ее лечили мазями и пастами, и он проявил большой интерес к их приготовлению, хотя, как знала Катарина, посмеялся бы над этим несколько месяцев назад.
У Комптона оказалась такая же язва, и это послужило дальнейшему сближению между этими двумя. В один из дней, когда Катарина зашла к больному, оказалось, что Комптон положил свою голую ногу королю на постель, а Генрих сравнивает язву своего друга со своей.
В результате лечения язва у Генриха начала заживать, и гот, полный энтузиазма, решил залечить язву у Комптона. Чтобы не думать о Бесси, он вместе с Комптоном составлял мази, в которые, как он верил, нужно добавить истолченный жемчуг, чтобы они стали целебными. Прежде чем появиться в обществе, он решил подождать, пока окрепнет, потому что на балах, маскарадах и банкетах он должен выглядеть, как прежде — в танцах королю следует прыгать выше других, никогда не уставая.
Так проходили дни выздоровления, и Генрих продолжал с тоской думать о своей Бесси, которая стала леди Тейбуа.
* * *
Пришла весна и теперь, когда король поправился, у него было два больших желания — быть с Бесси и подготовиться к войне с Францией.
Он отослал Чарльза Брэндона во Фландрию, даровав ему титул герцога Саффолкского. Он сделал это по двум причинам — чтобы тот продолжал ухаживать за Маргаритой Савойской и чтобы составить планы прибытия армии весной или в начале лета.
Генрих испытал облегчение, когда Чарльз исчез с глаз, так как страстная влюбленность юной Марии в этого человека начала его тревожить. Марию следовало подготовить к тому, чтобы она приняла Карла, внука Максимилиана и Фердинанда; но когда Генрих думал об этом бледном юноше с глазами навыкате и, по-видимому, замедленным развитием, его охватывал ужас за свою смышленую и красивую сестру. Ему нужно будет напомнить ей, что королевские браки заключаются по политическим соображениям. Я женился на моей жене потому, что она дочь испанского короля, частенько напоминал он себе и ему нравилась эта мысль, так как служила еще одним оправданием его неверности. Как можно ожидать верности от королей, когда они женятся не по любви, а в интересах государственной политики? Он уже забыл, что сам решил жениться на Катарине и сделал это вопреки сопротивлению.
Катарина все еще оставалась в неведении, хотя у нее было печальное предчувствие.
Дни проходили очень приятно, и Генрих продолжал относиться к своей королеве с предупредительностью и добротой.
Они с Бесси часто встречались, и их излюбленным местом встречи была охотничья сторожка, которую Генрих прозвал Иерихоном. Она находилась в Эссексе близ поместья Нью-Холл, принадлежащего семейству Ормонд. Время от времени Генрих наезжал в это поместье, которое нравилось ему из-за близости к Иерихону. Томас Болейн, всячески старающийся завоевать расположение короля, был сыном одной из дочерей графа Ормонд; честолюбивый Болейн был всегда готов к королевскому визиту и обеспечить тайну посещений королем Иерихона вместе с леди Тейбуа.
