Я вздохнул, понимая, что перед нами встает чрезвычайно сложная задача:
– С ваших записей?
– Как ни странно, – ответил Холмс, опять оживляясь, – нам следует сперва заняться депешами и донесениями наших агентов, полученными с континента. Надо освежить в памяти, что́ сообщали наши люди и на какие источники полагались.
– Это потребует времени, сэр, – заметил я. – Не возражаете, если я пошлю записку миссис Куперсмит – предупрежу, что не буду обедать дома?
У моей квартирной хозяйки было в обычае по воскресеньям обедать с жильцами. Мое отсутствие могло ей не понравиться.
– Я попрошу Тьерса отнести записку прямо сейчас, – сказал Холмс, вставая. – И скажу ему, что вы будете обедать у меня. Если хотите, я сам напишу миссис Куперсмит, что мне срочно потребовались ваши услуги. Чтобы вам не пришлось оправдываться.
– Я все равно должен буду объяснить, как получилось, что мне пришлось работать в воскресенье, – возразил я. – Она ревностно чтит день седьмой.
– Что ж, в более спокойные времена я бы ее поддержал. Полагаю, один день на неделе людям обязательно нужно отдыхать. К несчастью, наши враги не настолько любезны, чтобы позволить нам эту роскошь.
Он вытащил из стоявшей на столе коробки чистый лист, взял перо и начал писать; закончив, он протянул бумагу мне:
– Я оставил место. Можете приписать что-нибудь от себя.
– Попытаюсь сохранить ее расположение.
Я окунул перо в чернильницу и нацарапал несколько слов: мол, я сожалею о своем вынужденном отсутствии за столом, но знаю, что она желает, чтобы я неукоснительно выполнял свой долг. Я попросил от моего имени угостить кусочком мяса Ригби и обещал, что постараюсь не разбудить ее, когда вернусь домой. Я чувствовал себя ужасно глупо, но так было надо. Наконец я отдал записку Холмсу:
– Вот, возьмите.
– Ну и погодка, – заметил Холмс. – Да что поделаешь! – Он вызвал звонком Тьерса, и когда последний явился, сказал: – Отнесите, пожалуйста, эту записку на Керзон-стрит, Тьерс. Гатри будет обедать со мной и хочет уведомить об этом свою квартирную хозяйку.
– Хорошо, сэр, – ответил камердинер и забрал записку.
– Кстати, у нас сегодня каплун? – спросил Холмс.
– Да, сэр, с яблоками и имбирным соусом. – Он бросил удовлетворенный взгляд на разложенные на столе бумаги. – Вы продвигаетесь вперед.
– Да, кажется, вы правы, – заявил Холмс с чувством, подозрительно смахивавшим на радость. – Нам наконец удалось что-то нащупать.
– Прекрасно, – одобрил Тьерс. – На улице ненастье. Вызвать Гастингса, чтобы он отвез записку?
Холмс подумал:
– Нет. Нет, не надо. Попросите отнести ее одного из парней, приставленных к нам Золотой Ложей. Пусть и от них будет толк. Их двое, один останется на посту, а другой сбегает по поручению. Даже если Братство следит за домом, они не обратят внимания на ушедшего. К тому же сегодня воскресенье. В любом случае агенты Золотой Ложи лучше, чем кто-либо, подготовлены к встрече с Братством. Кстати, Тьерс, угостите обоих горячим грогом.
– Разумеется, сэр, – ответил камердинер и вышел.
Я почти не следил за их разговором. У меня из головы не выходил коварный замысел Братства, вознамерившегося обвести Холмса вокруг пальца, и чем больше я размышлял об этом, тем сильнее тревожился. Зная, что мой патрон обладает выдающимся интеллектом и тончайшей наблюдательностью, Братство обратило эти качества против него. Холмса завалили разнообразной информацией в надежде, что он не докопается до истинной подоплеки этих хитросплетений.
– Даю пенни за ваши мысли, Гатри, – подал голос бродивший по комнате Холмс.
Я покачал головой:
– Просто меня озадачил способ, которым Братство, по-видимому, решило обратить против вас ваши способности, как вы говорили. Кроме того, мне интересно, почему они остановили свой выбор именно на вас, а не на премьер-министре или каких-то других, более заметных фигурах из правительства. Я вовсе не хочу вас обидеть, сэр, – торопливо прибавил я, – но если в их намерения входит лишить Британию влияния на европейские дела, должны существовать более тривиальные пути достижения этой цели. Например, те, которые вызвали бы всеобщее смятение и привели к гораздо более серьезным беспорядкам, чем ваша компрометация. Вся эта затея метит в вас, чтобы уменьшить ваш авторитет и заставить Адмиралтейство в вас усомниться.
– Это стало очевидным, как только их хитрость была разгадана, – кивнул Холмс. – Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов мотив мести. Многие годы я был бельмом у них на глазу. Кроме того, возможно, они не хотят, чтобы их деятельность ввергла страну в хаос, во всяком случае сейчас. Быть может, они предпочитают постепенно лишить Британию влияния, а уже затем, когда она утратит доверие Европы, поставить ее на колени. В этом случае они должны будут сосредоточить свои усилия на мне или ком-то вроде меня. Подозреваю, что Викерс немало потрудился над тем, чтобы был приведен в действие именно этот план.
– Неужели вас не беспокоит, что они собираются уничтожить вашу репутацию? – проговорил я, потрясенный его самообладанием. – Вы не чувствуете себя оплеванным?
– Напротив, Гатри. Впервые с тех пор, как заварилась эта каша, я ощущаю прилив сил. Думаю, в Братстве слегка переусердствовали. Они так тщательно подкапывались под меня, что сами себя выдали. – Он хлопнул в ладоши. – Депеши в коробках у окна, верно?
– Думаю, да, – ответил я. – Во всяком случае, я складывал их туда.
– Отлично, – сказал он, подходя к окну и снимая крышку с продолговатой коробки. Затем он принялся рыться среди папок, словно боров, ищущий трюфели, и наконец извлек на свет два тома. – Вот они! – торжествующе воскликнул он. – Гатри, вы возьмете себе депеши из Константинополя, а я – европейские.
– Что именно надо искать? – спросил я, не надеясь на скорое прекращение головной боли.
– Точно не знаю. Но вы сразу поймете, когда что-нибудь отыщете. Десять дней, которые вы недавно провели в Малой Азии, сослужат вам хорошую службу. – Он воодушевлялся все больше. – Мы с вами непременно найдем ключ. Я в этом убежден. За работу, мой мальчик, за работу!
Я открыл папку и взглянул на подборку рапортов, телеграмм, бюллетеней и тому подобных материалов, которые составляли ее содержимое. Знакомые имена и названия сразу воскресили в моей памяти прежние события, однако я вынужден был подавить обуревавшие меня чувства. «Не время грезить», – сказал я себе и стал методично изучать факты, слухи и предположения, которые доводились до сведения Адмиралтейства агентами с турецких территорий в последние два месяца.
Через час, когда я рассортировал депеши по трем кучкам, Холмс прервал мою работу:
– Вашу записку доставили по назначению.
– Да? Спасибо.
Я оглянулся вокруг, заметив, как потемнело за окном. Буря продолжалась, сгущающийся полумрак свидетельствовал о приближении вечера. Я устало потер переносицу. В нескольких футах от меня вспыхнул свет – это Холмс зажег ближайшую ко мне газовую лампу, а через мгновение еще одну. Вскоре в кабинете стало светло и уютно.
