Имение Сандилоус включало в себя дом, надворные строения и двенадцать акров земли. Оно находилось в восьми милях от железной дороги в графстве Оксфордшир. Дом был старый, выглядел живописно, как на картинке, и чем-то напоминал церковь, во всяком случае, на фотографии он выглядел заманчиво. Фотографии эти были опубликованы в каталогах лондонских комиссионеров по продаже домов. Именно в каталоге миссис Бленд увидела Сандилоус и прониклась к нему любовью. Она съездила туда сама и, увидев его «живьем», полюбила окончательно. Она рассказала о Сандилоусе мужу, тот посоветовался с архитектором и купил имение, поскольку придерживался принципа давать женщине то, чего она желает, — по возможности, конечно.
Миссис Пэкстон Бленд была отнюдь не единственным человеком, которого потрясли фотографии Сазкдилоуса, помещенные в каталоге. Этим имением живо заинтересовался и некий немолодой седовласый джентльмен из предместья Хорнси. Он жил в маленьком домике, и медная табличка на парадной двери гласила: «Альберт Уотт, разработчик проектов». Однако в ней не указывалось, какие именно проекты он разрабатывал. Но по всей очевидности, его профессия предполагала солидное знакомство с состоянием дел в недвижимости. Мистер Уотт пролистал множество каталогов, отдавая предпочтение тем, в которых имелись иллюстрации и планы участков, изучал их, а возле некоторых ставил крохотную пометку. Разъезжая по окрестностям, он интересовался недвижимостью, но никогда не пытался приобрести ее. По-видимому, его вполне устраивал скромный домик в Хорнси. Пожилая экономка, женщина малопривлекательная, занималась его несложным хозяйством. Его редкие посетители выглядели не более симпатичными, чем экономка. Они явно принадлежали к более низкому сословию, чем мистер Уотт. Он одевался опрятно и неброско, как подобает пожилому джентльмену, вовремя оплачивал всевозможные счета и с готовностью вносил скромные суммы на пожертвования. Чем больше он думал о Сандилоусе, тем больше его туда тянуло. Он знал, что имение было продано мистеру Пэкстону Бленду, но это обстоятельство не имело для него значения.
В одно прекрасное утро мистер Уотт взял большую черную сумку и отправился в путь, предоставив проектную контору самой себе.
Боюсь, он допустил некоторое отклонение от истины, когда, появившись в Сандилоусе незадолго до возвращения мистера Пэкстона Бленда из Сити, предъявил визитную карточку, в которой указывалось, что он — мистер Чампнис, представитель большого издательского дома «Оруэлл и Смит».
Во время обеда миссис Бленд спросила мужа, не хочет ли он попасть в книгу «Наши английские дома», которую готовят к изданию господа Оруэлл и Смит. Муж шутливо ответил, что это мечта всей его жизни, но он до поры до времени тщательно скрывал ее от жены.
— Что ж, — сказала жена улыбаясь, что ее весьма украшало. — Это может осуществиться. Их агент, или коммивояжер, или как он там называется, приходил за разрешением направить сюда художника, который сделал бы наброски дома и поместья. Ричардс показал ему окрестности, чтобы художник смог выбрать место, откуда лучше рисовать.
— Он собирал взносы на подписку? — спросил муж.
— Нет. Но я спросила его об этом через Ричардса, и мистер Чампнис сказал, что все подробности нам пришлют.
— Он занял деньги или стянул из холла зонтик? — не успокаивался муж.
— Ничего подобного! Ты не прав, Пэкстон, Я видела в окно, это очень достойный пожилой джентльмен, с очень приличной черной сумкой.
— Я человек подозрительный, но рад, что все в порядке.
На самом деле он отнюдь не считал, что все в порядке. У него было бы спокойнее на душе, если бы старик клянчил деньги на взносы или пожертвования или, на худой конец, стянул какое-нибудь пальто. Тогда вся эта история выглядела бы более правдоподобной. Оруэлл и Смит таких книг не выпускали, но даже если бы такой проект имелся, то они обратились бы к хозяевам дома в письменном виде, а не гоняли бы старого человека. Их агент должен был бы иметь при себе проспект книги — буклет или что-нибудь в этом роде, чтобы клиент мог представить себе, что это будет за книга. Кроме того, агент не станет подбирать ракурсы для художника. И наконец, мистер Бленд не верил, что Сандилоус представляет собой такую ценность, чтобы быть включенным в подобный сборник. Такие выдумки не рассказывают без определенной цели. Если бы пожилой джентльмен просто позаимствовал полкроны (якобы на подписку), то цель была бы налицо. Но он не взял денег. Почему? Видимо, цель была гораздо более серьезной, размышлял Пэкстон Бленд.
Вечером следующего дня мистер Уотт в своем скромном домике в Хорнси принимал посетителя. Молодого человека явно нельзя было отнести к категории красавцев. Малорослый, коротко стриженный, он выглядел вульгарно и вызывающе. Он курил сигарету с мундштуком, в петлице красовалась затейливая бутоньерка, а откровенно грязная рубашка была украшена крупными запонками с цветными камнями.
Добравшись до дома мистера Уотта, юноша тихонько постучал. Когда старая экономка открыла ему дверь, он почувствовал себя увереннее. Судя по всему, она его знала, так как спросила, почему он вышел из дому, да еще так поздно, без мамочки. На это молодой человек ответил, что считает себя достаточно взрослым, чтобы самостоятельно подтирать сопли. И тут же сделал комплимент экономке, сказав, что она с каждым днем молодеет и что не явись он по делу, то обязательно пригласил бы ее в гостиницу «Савой» и угостил бы ее на славу. С помощью таких изящных и изысканных шуток посетители мистера Уотта возмещали утомительное однообразие казенного общения. Экономка ткнула пальцем в дверь и сказала:
— Он на месте.
Посетитель, постучавшись в дверь, дождался, когда мистер Уотт предложит ему войти. Хотя посетитель явился по приглашению самого Уотта, хозяин отнюдь не проявил признаков радости. Он задумчиво уставился на гостя и спросил:
— Ну, что тебе?
— Дедушка, — почтительно заметил молодой человек, — вам лучше знать. Вы же сами послали за мной. Я надеялся, что вы надыбали… — поняв что выразился неинтеллигентно, юноша поправился, — что вас что-то заинтересовало.
— Я ошибаюсь, — с грустью заговорил мистер Уотт. — Я вкладываю много сил в то, чтобы спроектировать для людей интересное дело. Они же потом забывают о моем существовании. Ты полагаешь, Кокки заслуживает доверия? Как ты думаешь, он все мне отдает?
— Он говорит, что все.
— В это можно поверить, — строго сказал старый джентльмен. — Кокки не скажет тебе правды, зная, что это дойдет до меня. Раз он сказал, что все отдает, значит, не все. Я говорю тебе, он отдает не все. Что ты скажешь на это?
— Звучит неприятно.
— Это прозвучит еще более неприятно для Кокки, перед тем как я порву с ним. Да, я сотворил Кокки. Он крал бидоны с молоком, пока я не подобрал его. Так все и было. А теперь посмотрим, что он будет делать без меня. У меня есть одно дельце, которое он мог бы провернуть. Я его уже давно разрабатываю. Дельце небольшое, но совершенно безопасное. Я и сам бы все сделал, если бы мне не пришлось все проектировать, что гораздо труднее. Бегать и приносить может и охотничья собака. Но если бы Кокки пошел, принес и все мне честно отдал, он заработал бы двести пятьдесят золотых соверенов. Подумай только — положить в карман две сотни и еще пятьдесят золотых соверенов за один только вечер! А теперь они пролетят мимо него — пусть свистит в кулак.
