Он преодолел первую часть пути и проплыл остальную, а затем пригнал лодку к берегу. Он стоял на берегу, выжимая одежду. А совесть Изобел между тем взялась за работу, и к тому времени, как Уильям управился с лодкой, она добросовестно завершила свою. И девушка вернулась на стезю добродетели:
— Уилли! Ты совсем мокрый, можешь простудиться и заболеть.
— Нет, пока я греб, согрелся. Если ты подержишь лодку, я принесу корзинку и плед.
Возвращаясь, он услышал, как она повторяет:
— Я скотина. Я — свинья. Я никогда, никогда не прощу себя.
— Приве-ет! — еще издали прокричал Уильям. Приблизившись к ней, он спросил: — В чем проблемы?
— Мне стыдно. Ты уж прости меня. А можешь и вовсе не прощать, если захочешь. Это пойдет мне на пользу.
— Боюсь, что не удастся — не удастся вовремя вернуться, — бормотал Уильям, сажая ее в лодку. — А времени в обрез. Держись, милая. Все нормально? Сейчас мы отсюда выберемся.
Пока они удалялись от острова, она продолжала:
— Это так замечательно, что именно так ты доставил лодку. Я никогда не видела такого потрясающего зрелища. Это просто изумительно. И все это ты проделал ради глупой, злой и трусливой кошки, как я.
— Помолчи, Изи. Не смеши меня, — попросил Уильям. — Я же не могу грести и смеяться одновременно. Все это я проделал ради того, чтобы как можно быстрее вернуться в гостиницу, чтобы посмеяться над интеллигентным швейцарцем. И выскажу ему все, что думаю о его разогретых помоях, вот только доберусь до него.
— Мне бы хотелось думать, что ты не ради этого рисковал своей жизнью.
— Не бойся, купание нисколько не повредит мне. Зато нам будет лучше. Увидев меня, они поймут, что мы в самом деле потеряли лодку.
— Ты просто прелесть!
Судьба наконец решила взять наших влюбленных под свое крыло. И блестяще справилась со своей новой ролью. Уильям и Изобел спрятали лодку в небольшом эллинге на берегу озера и по небольшой тропинке вышли на дорогу. И вдруг они услышали позади топот лошадиных копыт.
— Это Вера! — воскликнул Уильям. — Это может быть только она.
И вскоре из-за поворота показалась лошадь, запряженная в телегу.
— Точно, она! Здравствуй, Том! — приветствовал он возницу.
Верой звали резвую кобылу, принадлежащую хозяину гостиницы. Уильям утверждал, что интеллигентный швейцарец скорее всего украл ее, поскольку никогда не купит приличное животное. А для того чтобы подарить ему такую лошадку, дураков не находилось.
Возница остановил лошадь, и Уильям помог девушке забраться в телегу.
— Ты будешь дома через четверть часа.
— А ты разве не поедешь?
— Я еще не высох. Приду позже.
К его появлению в гостинице Изобел успела поработать над общественным мнением: она поведала родным и знакомым о том, какой Уильям самоотверженный парень и умница. А подвиг-то его состоял всего-навсего в том, что проплыл он несколько ярдов по озеру прямо в одежде и встретил лошадь, которая была ему знакома. Он признавал, что, особо не выкладываясь, заработал репутацию героя и гения.
Обеденное время в гостинице уже закончилось, но интеллигентный швейцарец, очень расположенный к Изобел за ее красоту, а к ее отцу за пухлый кошелек, знал свое дело. Они с аппетитом поели. И все это время семейство Изобел не сводило с Уильяма восхищенных взглядов, а швейцарец извлек на свет божий бутылку вина.
— Такого нет в списке, — сказал он Уильяму. — Это не дрянь. Я его уже пробовал.
Изобел объяснила матери, что и железнодорожная катастрофа, и взрыв угольной шахты, и кораблекрушение, и землетрясение, вместе взятые, не так страшны, если рядом с ней будет Уилли.
— Если бы со мной был кто-нибудь другой, я бы до сих пор сидела на том миленьком островке голодная, — добавила она.
Дистанция, которую преодолел Уильям, добираясь до лодки, увеличивалась и умножалась. А в конце обеда выяснилось, что проплыл он целых пол-озера. А еще Изобел утверждала, что если бы не Уильям, то она так быстро не добралась бы от озера до дома. Я не знаю, как ей удавалось убедить всех в этом, ведь телега бы догнала ее в любом случае, и если бы она не узнала лошадь, то возница узнал бы ее и предложил подвезти до дому. И убеждала она своих слушателей горячо и в конечном счете удачно. Возражал ей лишь Уильям, и неоднократно, и проявлял при этом твердость, пока не понял, что о нем сложится мнение как о парне чересчур скромном. И тогда он воздержался от замечаний.
Но как приятно рыцарю греться в лучах славы, сотворенной его дамой!
IV
Когда Изобел наконец отправилась спать, Уильям прошел в курительную комнату гостиницы. Он курил одну сигарету за другой, прислушиваясь к болтовне старого рыболова. Рыболов был циником, что, разумеется, не слишком приятная черта. Однако это вполне естественно: в то время как рыболов не занимается ловлей рыбы (а на это у него уходит гораздо больше времени, нежели на саму ловлю), он имеет возможность наблюдать за окружающим его миром. И если результаты наблюдений не радуют его, то находится повод позлословить. Не знаю, почему у циников излюбленным предметом обсуждения являются женщины. По-моему, нет оснований для этого.
Противником старого рыболова обычно выступал священнослужитель, страдающий расстройством желудка, — тот самый, которого Изобел и Уильям называли Преподобным Отцом. Но Преподобный Отец рано ушел спать, ибо его терзали сомнения: разумно ли он поступил, заказав вторую порцию холодного пудинга.
Так что старый рыболов мог спокойно разглагольствовать, наслаждаясь отсутствием оппонента. И говорил он о женщинах.
— Ни у одной женщины нет ни здравого смысла, ни правдивости, — во всеуслышание вещал он. — Даже самым лучшим из них этого не дано. Самая лучшая женщина в мире способна назвать мужа неудачником и считать, что он не прав. Если поезд, в котором они путешествуют, сломается и придется несколько часов ждать следующего, она всем своим видом покажет, что во всем виноват ее муж.
— А когда все останется позади, — перебил его Уильям, — то она начнет превозносить мужа и любить за ту удачу, к которой он не имеет ни малейшего отношения. И эти похвалы и та гордость, с которой она говорит о нем, отменяют недавно допущенную несправедливость по отношению к нему. Вреда от этого нет никакого.
— Вы и в самом деле так считаете?
— Разумеется.
— Значит, вы ничего не понимаете в женщинах, — усмехнулся старый рыболов.
— Возможно, — согласился Уильям. — Но я готов побиться об заклад, что ваше нелестное замечание в мой адрес не лишит меня крепкого сна. Всем спокойной ночи!
И когда Уильям отправился спать, пожилой рыбак сказал ему вслед:
— Что с него возьмешь? Он только и думает, как бы поскорее жениться. Бедняга! Он еще хлебнет семейного счастья!
