— Тебе лучше было бы прекратить свои расследования,Джозефина, — строго сказал я. — Это небезопасно.
— Мне больше нечего расследовать, — заявила Джозефина. — Яуже все знаю.
На минуту установилась тишина. Глаза Джозефины, мрачные инемигающие, уставились на Клеменси. Мне послышался какой-то звук, похожий наглубокий вздох. Я резко оглянулся. На лестнице, спустившись до середины, стоялаЭдит де Хэвиленд… Но мне показалось, что это вздохнула не она. Звук, казалось,исходил из-за двери, через которую только что вошла Джозефина.
Я быстро шагнул к двери и распахнул ее. Там никого не было.
Тем не менее меня это сильно встревожило. Кто-то только чтостоял за дверью и слышал слова Джозефины. Я вернулся к Джозефине и взял ее заруку.
Она жевала яблоко, все еще не отводя пристального взгляда отКлеменси. Под этим упорством, как мне показалось, скрывалось некотороезлорадство.
— Пойдем, Джозефина, — сказал я. — Нам с тобой надопоговорить.
Джозефина, кажется, собиралась запротестовать, но мне былоне до шуток. Я быстро повел упирающуюся девчонку в другую часть дома. Там быламаленькая гостиная, которой обычно не пользовались и в которой, я надеялся, намне помешают. Я привел Джозефину туда, плотно закрыл за собой дверь и заставилее сесть на стул. Свой стул я поставил таким образом, чтобы сидеть лицом к ней.
— Ну, Джозефина, — начал я, — давай поговорим начистоту. Чтоименно ты знаешь?
— Много всего.
— В этом я не сомневаюсь. Твоя головка наверняка биткомнабита нужной и ненужной информацией, которая, того и гляди, начнетпереливаться через край. Но ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Разве нетак?
— Конечно, знаю. Я-то ведь не такая глупая.
Я не разобрался, относился ли намек ко мне или же он былсделан в адрес полиции, но, не обратив на него внимания, я продолжал:
— Ты Знаешь, кто именно подложил что-то в какао?
Джозефина кивнула.
— И тебе известно, кто отравил твоего деда?
Джозефина опять кивнула.
— И кто хотел разможжить тебе голову?
Вновь последовал утвердительный кивок.
— В таком случае ты обязана рассказать мне все, что тебеизвестно.
Ты расскажешь мне все… сию же минуту.
— Нет.
— Придется. Все данные, которые ты собрала или раскопала,должны быть переданы полиции.
— Я ничего не расскажу полицейским. Они глупые. Ониподумали, что это сделала Бренда… или Лоренс. А я не такая глупая, как они. И япрекрасно знаю, что они этого не делали. Я с самого начала подозревала одногочеловека, а потом устроила что-то вроде проверки… и теперь знаю, что былаправа. Она торжествовала.
Я молил небо послать мне терпения и начал снова.
— Послушай, Джозефина, я понял, что ты чрезвычайно умнаядевочка…
— Джозефина, казалось, была польщена. — Но едва ли тебе этопринесет пользу, если тебя не будет в живых. Разве ты не понимаешь, дурочка,что, пока ты так глупо хранишь про себя свои секреты, подвергаешься смертельнойопасности?
Джозефина удовлетворенно кивнула.
— Конечно, понимаю.
— На твою жизнь покушались уже дважды, и ты чудом уцелела. Впервом случае ты сама чуть не поплатилась жизнью, а во втором случае это стоиложизни другому человеку. Разве тебе не понятно, что, если ты будешь по-прежнемушататься по дому и во всеуслышание заявлять, что тебе известно, кто убийца,больше не будет никаких попыток… дело кончится тем, что просто убьют или тебя,или кого-нибудь еще?
— А в некоторых книгах убивают всех, одного за другим, — сосмаком сообщила Джозефина. — И убийцу находят только потому, что практически онодин и остается.
— Это тебе не детективный роман. Здесь дом под названием«Три башни» в Суинли-Дине, а ты — всего-навсего глупая маленькая Девчонка,которой не следовало бы читать детективные романы в таком количестве. Я заставлютебя рассказать мне все, что ты знаешь, даже если для этого придется вытрястииз тебя душу.
— Я могла бы соврать тебе.
— Могла бы, но не сделаешь этого. Скажи мне все-таки, чеготы ждешь.
— Как ты не можешь понять? — воскликнула Джозефина. — А можетбыть, я вообще никогда ничего не скажу! Видишь ли, может быть… я люблю этогочеловека.
Она замолчала, как будто для того, чтобы эта мысль успелазапечатлеться в моем сознании.
— А если уж расскажу, — продолжала она, — то сделаю это какположено. Все соберутся и рассядутся в креслах, а потом я расскажу, как всепроисходило… и представлю вещественные доказательства, а потом совсемнеожиданно вдруг укажу на человека и скажу: «И это были вы…» Как раз в этотмомент в комнату вошла Эдит де Хэвиленд.
— Брось огрызок в мусорную корзину, Джозефина, — сказалаЭдит. — У тебя есть носовой платок? Вытри пальцы, они у тебя липкие. Ты поедешьсо мной на прогулку в машине. — Она многозначительно посмотрела на меня, какбудто сказала: «Хотя бы часок она будет в большей безопасности, чем здесь».Джозефина, казалось, приготовилась взбунтоваться, но Эдит добавила: — Мы заедемв Лонгбридж и поедим мороженого.
Глаза Джозефины засияли и она сказала:
— Две порции!
— Возможно, — промолвила Эдит. — А теперь иди и надень шапкуи пальто, да не забудь темно-синий шарф. На улице сегодня холодно. Чарльз,пойдите-ка с ней вместе. Не оставляйте ее. Мне нужно только написать парочкузаписок.
Она села за письменный стол, а я вслед за Джозефиной вышелиз комнаты. Даже и без предупреждения Эдит я не отпустил бы Джозефину ни на шагот себя.
Я был убежден, что опасность, угрожающая ребенку, где-тосовсем близко.
Когда под моим бдительным оком Джозефина была уже почтиодета, в комнату вошла София. Она, казалось, очень удивилась, увидев меня.
— Вот как, Чарльз, ты превратился в няню? Я и не знала, чтоты здесь.
— Я еду в Лонгбридж с тетей Эдит, — с важностью сказалаДжозефина.
— Мы будем там есть мороженое.
— Бр-р! На улице сегодня такой холод!
— Есть мороженое приятно в любую погоду, — заявилаДжозефина. — Когда у тебя внутри холодно, то кажется, что снаружи становитсятеплее.
