Зачастую виноваты в этом были родители, которые совсем не уделяли своим чадам внимания — но не потому, что пропадали на работе. Папы и мамы предпочитали вместо воспитания заниматься примерно тем же, чем сейчас занимались их дети. Как правило, они принадлежали к поколению, выросшему в эпоху Тэтчер, всю жизнь страдали от безработицы и давно потеряли надежду на лучшую жизнь. То же отношение к миру унаследовали и их отпрыски. И пока никому еще не удалось придумать, как теперь все это исправить. На этих людей, как и на бездомных, проще вообще не обращать внимания. Бедолаги пытались забыться с помощью наркотиков, чем вызывали еще большее негодование приличных граждан.
И родители Ники Хаскелла были живым примером людей, оказавшихся на обочине жизни, о чем Энни прекрасно знала. Мать Ники работала кассиршей в местном супермаркете, а отец получал пособие по безработице — еще с тех пор, как его выгнали из школы за то, что он угрожал ножом учительнице. Не заполненные трудами дни он посвящал своим разнообразным хобби, в число которых входило поглощение в диких количествах крепкого лагера, курение крэка и посещение собачьих боев, где он спускал случайно оставшиеся у него деньги. Ну а жена на свою скудную зарплату обеспечивала семейство едой, покупала одежду и оплачивала счета.
Скоро Энни и Уинсом убедились, что могли бы и не дожидаться конца занятий в школе.
— Я заболел, понятно? — заявил им Ники, открыв дверь. Впустив девушек в дом, он тут же повернулся к ним спиной, махнув сальными длинными волосами.
— Неужели? — удивилась Энни, проходя вслед за ним в гостиную. — А по-моему, ты совершенно здоров.
Ники плюхнулся на продавленный диван, на котором и провел весь день, о чем свидетельствовали пакеты из-под чипсов, громко орущий телевизор, переполненная пепельница и банка пива. Запашок в комнате говорил о том же.
Похоже, здешнее яблочко и впрямь упало неподалеку от яблоньки.
— У меня горло болит, — сказал Ники. — И вообще всего ломает.
— Позвонить врачу? — предложила Энни.
— He-а. От них все равно никакого толку. — Выковыряв из упаковки пару каких-то таблеток, Ники запил их пивом.
Что это были за таблетки, Энни не знала и не желала знать. Может, парацетамол, а может, и кодеин. Нельзя сказать, что проблема наркомании ее не волновала. Но не бороться ведь с пороками общества в одиночку. И даже в компании верной Уинсом. Сегодня ее интересовала лишь информация.
Ники потянулся за пачкой сигарет.
— Лучше бы тебе не пить и не курить в нашем присутствии, — сказала Энни. — Ты ведь несовершеннолетний.
— Жду не дождусь, когда же вы свалите, — осклабился Хаскелл, положив сигареты на стол рядом с пивом.
— Ничего, если я телевизор убавлю? — вежливо поинтересовалась Энни.
— Валяй.
— «Убийства в Мидсомере»? Вот бы не подумала, что ты такое смотришь, — заметила Энни, выключая звук.
— А чё? Нормальный сериальчик. Прикольный.
Энни и сама любила «Убийства». Там все было настолько по-другому, так отличалось от настоящей полицейской рутины! Она с удовольствием смотрела сериал, прощая телевизионщикам очевидные ляпы.
Увидев грязные потеки на креслах, Энни и Уинсом предпочли расположиться на деревянных стульях.
— Где твои родители? — спросила Энни.
— Мама на работе, отец в пабе.
Вообще-то они не имели права беседовать с Ники в отсутствие родителей, так как парню было всего пятнадцать. Но Энни это не слишком беспокоило. Ведь Ники не был подозреваемым, просто он главарь банды, в которой состоял Донни. И едва ли он скажет им что-то, что пригодится в судебном разбирательстве.
— Меня уже про все спрашивали, — выдал Хаскелл прежде, чем Энни успела открыть рот. — Усекла? Так что проехали, едем дальше.
— Донни пырнули ножом, — напомнила Энни. — И пока мы не узнаем, кто это сделал, никто дальше не поедет. Ясно?
— А я-то чего? Это точняк не я. Мы с Донни друганы. Кстати, как он там?
— Ничего, помаленьку. Мы знаем, что вы с ним друганы. Потому и подумали, что ты нам поможешь. Ты ведь сам там был.
— Это кто вам такое сказал?
— Ники, нам известно, что на пустыре возле «уголка токсикомана» произошла какая-то потасовка. Вы там околачиваетесь каждый вечер, ты и твои приятели. И Донни, разумеется. Мы понимаем, что вторжение на эту территорию людей Джеки Биннса вам не очень-то приятно, но оно все же произошло. Не проще ли всем нам будет, если ты расскажешь, что тогда случилось?
Хаскелл молчал. Он, наверное, думал, что выглядит крутым пофигистом, но нижняя губа у него едва заметно дрожала от страха. Энни кивнула Уинсом, и та продолжила атаку. Иногда вопрос достаточно повторить. Но кому-то другому и другим тоном.
— Так что произошло тем вечером, Ники? — спросила Уинсом.
— Я ничего не видел, ясно вам? Темно было.
— Значит, ты все-таки был там?
— Ну, может, где-то рядом, — пробубнил Хаскелл. — Это еще не значит, что я что-то видел.
— Ники, — проникновенно сказала Уинсом, — чего ты так боишься?
— Ничего. Я ничего не боюсь.
— А ты не видел там крупного мужчину в капюшоне, который шел по переулку?
— Я ничего не видел.
— Если ты боишься нарушить ваш кодекс чести…
— Нет у нас никакого кодекса чести, черт. Я ничего и никого не боюсь. Я ничего не видел. Может, отвалите уже и оставите меня в покое?
Уинсом, переглянувшись с Энни, пожала плечами. Бесполезно. Как они и предполагали.
— Слышь, ты, я вообще не врубаюсь, какого хрена вы ко мне-то приперлись, — Хаскелл презрительно усмехнулся. — Ведь у вас там пригробили какого-то богатенького хмыря из Каслвью. Точняк? Все дерьмо от них, от таких вот козлов с баблом, все мокрушные дела. Вот чё я вам скажу.
— Ники, ты бы не косил под крутых черных, — посоветовала Уинсом. — Плоховато у тебя получается.
Как и многие его сверстники, Хаскелл старательно подражал говору чернокожих бандитов из фильмов вроде сериала «Прослушка», но это было довольно курьезно. Хаскелл какое-то мгновение смотрел на Уинсом в упор. Ему-то казалось, что он разговаривает как бывалый бандюга.
— А что ты знаешь про Каслвью? — спросила Энни.
— Кой-чего, — потерев кончик носа, Хаскелл заулыбался.
— Тогда давай рассказывай.
— Вы ж хотели послушать про Донни Мура и про придурка Джеки Биннса. А не про парочку пидоров из Каслвью. Мне-то что будет за эту инфу?
— Да погоди ты. Тебе действительно есть что рассказать про Лоуренса Сильберта и Марка Хардкасла? — поинтересовалась Энни, заинтригованная упоминанием Каслвью.
— Этот Хардкасл, он ведь из театра, верно?
